Опьяневший философ с округлившимися глазами дурацки кивал, веря каждому слову.

– Только в дурку меня не сдавай.

– А я верующий, – заявил философ с обидой.

Сторож погрузился в себя.

– Тревожусь я… ох как тревожусь. И радуюсь в то же время. Но не по силам мне, старый уже.

– Медиум.

– Что?..

– Старый медиум ты.

Припомнив значение слова «медиум», вызволитель с надеждой спросил:

– А у тебя случалось что-то похожее?

– Всякие сны…

Дядя Лёша махнул рукой.

– Не отмахивайся. Было и так, что какая-то сила вела, приводила, куда… требовалось.

– А как она выглядела?

– Никак… Сила сидела внутри, но это не то что бы я…

– Внутри… у меня-то – снаружи.

– Это, конечно, галлюцинации.

– Что? – приуныл дядя Лёша.

– Галлюцинации. То есть, визуализации энергетических структур, с которыми ты имеешь контакт.

Сторож обалдел аж от красоты формулировки, а философ призадумался и добавил:

– Опасно, вот что я тебе скажу.

– Да, пожалуй. По крайней мере, страшно – точно. Я и Смерть встречал. Жуткая баба.

Пётр Андреевич глянул на Лёшу с весёлым испугом:

– Жуткая, говоришь? Баба? Я так и думал, что баба! Баба! – раскричался он подшофе.

– Да ну тебя. Дурень. Ей лет девяносто. И на ворону похожа. Гибрид она – вороны и старухи.

Философ поправил очки:

– Допьём?

– Наливай.

– За тебя, дружище.

– За нас.

Чокнулись. Пётр продолжил вещать:

– Выходит, ты – вызволитель душ. Это же настоящее дело!

– Не-зас-лу-жил. Не знаю, почему вдруг я…

– Значит, заслужил.

– Не знаю.

– А что тебя смущает? Что грешки имеются?

– Хотя бы это.

– Знаешь, что я тебе скажу: безнадёжному не поручили бы такое. А если были грешки, ты сейчас и отрабатываешь их, заживляешь.

– Заживляю. Может быть. Но мысли у меня не те.

– Что? В Иеремиилу боишься влюбиться?