Вивьен печально вздохнула.

– Думаю, парные артефакты были заказаны для папы и мамы, они надевали каждый свой аграф и чувствовали друг друга на расстоянии.

– Здорово! Наверное, нам с Эдвардом надо попробовать! – с энтузиазмом заявила Марианна.

Вивьен передернуло – она и сама не ожидала такой реакции. Марианна взглянула на нее удивленно:

– Что с тобой?

– Прости. Ничего. Только… лучше… Не надо, Марианна. После всего, что случилось с мамой и папой… Пусть у вас с Эдвардом все будет хорошо. Правда.

Марианна покачала головой.

– Аграфы ни в чем не виноваты.

– Это понятно! Хотя хрустальный шар, шар памяти, оказался не так прост, как мы думали.

– Ладно, – согласилась Марианна, возвращая футляр сестре. – Пускай тогда хранятся у тебя. У нас с Эдвардом все будет хорошо, не волнуйся!

– С божьей помощью, – добавил подоспевший Орен и поцеловал жену в висок.

Подали обед. Марианна была оживлена и так и сыпала вопросами.

– Как король? Неужели он принял тебя сам, чтобы передать артефакты? Он знал, для чего они предназначены?

Вивьен отвечала сдержанно, стараясь не расплескать трепетное чувство, притаившееся в глубине сердца, и не обмануть бесценное доверие Филиппа. Впрочем, к ее сдержанности все давно привыкли, поэтому ни у кого не возникло подозрения, что она может что-то утаивать.

– Скажите, Эдвард, – проговорила Вивьен, когда принесли десерт, – Филипп на троне уже около пяти лет, но ведь королем должен был стать не он? Мы тогда жили не в столице, а в таком маленьком городке, что его правильнее было бы назвать поселком. Известия доходили до нас с большим опозданием. Если я не ошибаюсь, Филипп – племянник Антуана…

– Да, верно. – Эдвард помолчал. – Насколько я знаю, сын Антуана, принц Габриэл, погиб на охоте. Его внезапно атаковал дикий вепрь. Габриэла не успели короновать, возникло замешательство. Все прочие родственники короля, я имею в виду покойного Антуана, оказались более дальними, чем племянник, вот так и вышло, что на престол взошел Филипп. И, если вы спросите меня, все это к лучшему.

– Вы были знакомы с принцем Габриэлом?

– Нет. Мне было лет восемнадцать – зеленый юнец, который ни разу не появлялся при дворе! – Эдвард улыбнулся, вспоминая те далекие дни. – И это хорошо, ведь я был глуп, а после смены короля в первое время бывает… нечто вроде смуты. Кто-то боится утратить влияние, кто-то старается, воспользовавшись суматохой, подобраться ближе к трону, а кто-то, возможно, даже пытается оспорить право преемника на корону.

Вивьен аккуратно свернула салфетку, стараясь казаться спокойной.

– Неужели кто-то пытался…

– Не напрямую, нет, но ведь кто-то спровоцировал народные волнения.

– Волнения? До нас они не доходили.

– Филипп быстро с ними справился.

– Но… волнения какого толка? – с непонятной ей самой тревогой поинтересовалась Вивьен. – Вы же сами говорите: более близких родственников короля не нашли. Или враги Филиппа все же выкопали какого-нибудь древнего… дядюшку Антуана, к примеру?

Эдвард доверительно понизил голос.

– Раз уж у нас зашел такой разговор… Поймите меня правильно, я считаю, что все это чушь. Не потому, что я безупречный верноподданный, а потому что это и правда чушь. Но народ пытались поднять, обвиняя Филиппа в том, что это он избавился от принца Габриэла.

Вивьен измарала целый ворох листов, стараясь кратко и емко изложить историю пропажи артефактов, принадлежавших графу Рендину. Временами она решала, что нашла идеальные выражения, а потом комкала и сжигала письмо, и принималась за него снова и снова. Стоит ли рассыпаться в извинениях и многословных объяснениях? Оставить ли их для личной встречи с королем – если она когда-нибудь еще состоится?