В этот момент в столовую вошел дворецкий с письмом на серебряном подносе.

– Дрейк, – с мягким упреком сказал Эдвард. – Сейчас не время для почты. У нас на столе завтрак, и к тому же вы перебили меня на полуслове.

– Прошу меня простить, милорд. Доставку таких писем не откладывают. – Слуга склонил голову. – А там еще и экипаж ожидает.

– Экипаж? Значит, это король? – рассудил Эдвард.

Марианна от неожиданности выронила салфетку. Ее муж вскрыл конверт без адреса и пробежал записку глазами.

– Его величество имеет обыкновение так вызывать своего внештатного алхимика? – вполголоса спросила Вивьен у Марианны.

Та пожала плечами:

– При мне пока еще не бывало, чтобы…

Эдвард опустил бумагу и поднял брови.

– Надо ехать? – предположила Марианна.

– Надо ехать, раз его величество зовет, – согласился он. – Только не мне. Его величество хотел бы видеть у себя графиню Рендин. И как можно скорее, если ей это будет удобно.

Вивьен, в свою очередь, уронила ложечку, которая зазвенела, ударившись о фарфоровую тарелку.

За Вивьен впервые в жизни прислали экипаж из королевского дворца. И, хотя Эдвард убеждал ее, что ничего страшного в этом нет, что с ним такое случалось уже миллион раз – Филипп подходит к делу просто, если ему кто-то нужен, – когда она откинулась на мягких подушках и экипаж тронулся, сердце у нее билось часто-часто.

Вивьен говорила себе, что это наверняка формальность. Нужно подписать еще какие-то документы в связи с возвращением им с сестрой фамильного имущества, это вероятнее всего. Однако в памяти невольно всплыло прощание отца, графа Рендина, с матерью: много лет назад его вот так же вызвали во дворец, и больше они его не видели.

«Это другой король, – сказала себе Вивьен, кусая губы. – Антуана нет в живых уже пять лет. А его величество Филипп…»

Его величество Филипп до сих пор был к ним невероятно добр. Он восстановил справедливость. Он смотрел на нее так, будто читал в ее душе. Вивьен не могла сказать, хочет ли она снова предстать перед этим в высшей степени проницательным взглядом.

«Да ты его и не увидишь. Все это юридические штуки. Какой-нибудь советник ткнет пальцем в официальные бумаги и вручит тебе перо, вот и все. Размечталась – чтобы к тебе снова снизошел сам король!»

Подумав так, графиня вдруг загрустила. Что ни говори, Филипп прирожденный монарх: в его присутствии никакой другой мужчина будто не существовал. Все взоры невольно обращались к нему, его голоса, даже тихого, было невозможно ослушаться. Если дворянин, да любой человек в государстве, должен был кому-то служить, повиноваться и хранить верность, то только такому человеку.

Прочитав краткую записку, которую передал ей Эдвард, Вивьен заметалась. Платье казалось ей неподходящим для аудиенции, прическа тоже представлялась слишком скромной для появления при дворе, но и заставлять королевского посланника ждать было немыслимо. Марианна заверила сестру, что та выглядит вполне достойно, и принесла ей дорогую кашемировую шаль, которую предложила накинуть поверх платья. Эдвард извинился, что не может с ней поехать, не может сейчас оставить лабораторию. От поддержки Марианны Вивьен отказалась сама, ведь пригласили ее одну, и что толку во дворце от девушки, еще менее искушенной, чем она сама!

И вот Вивьен сидит в экипаже, кутаясь в шаль, сжимая в руке записку, предписывающую графине Рендин явиться во дворец, и гадает, чья рука начертала эти скупые строки. Советник или помощник, может, тот плюгавый секретарь, которого они видели накануне свадьбы Марианны и Эдварда. Да, вероятнее всего.

Экипаж остановился. Дверца открылась. Вивьен предложил руку один из королевских гвардейцев, и она, подхватив юбки, выбралась на мощенный полукруглыми камнями двор. Растерянно огляделась. Что делать дальше, она не знала. Карета уехала.