Что я за дурак, подумал доктор.

И не стал отправлять сообщение.

Когда солнце ненадолго оставило город в краю теней, он добрался до мысли о том, сколько может стоить этот зверь.

Рабочий день закончился, а доктор все не уходил из клиники. У себя в кабинете он думал о том, что бы сделал на его месте взрослый человек. В конце концов он нашел ответ на свой вопрос; правильный ли – сказать трудно, поскольку к тому часу солнце уже оставило город.

Доктор позвонил кому-то. Набрать этот номер он не решался несколько лет. На другом конце провода ему были рады. С ним долго беседовали.

Ну вы же понимаете, сказали ему, что нужно подтверждение.

Что, если все так, как вы говорите, жизнь ваша не будет прежней.

Вы принесете пользу – и себе, и нам.

Но вы же понимаете, что договор, если вы его подпишете, не подлежит расторжению.

Да, сказали ему, мы можем платить по частям. Как только увидим все собственными глазами.

Нет, сказали ему, дальнейшая судьба объекта вас не касается.

Вы же понимаете, что сроки устанавливаем мы.

И вы же понимаете, что теперь нам это очень интересно.

И даже если вы, коллега, передумаете – нам будет очень интересно.

Очень.

Доктор все понял. И позвонил Наташе.

Он надавил на черный пятачок звонка, и в глубине квартиры словно ударили в колокол – то ли церковный, то ли корабельный.

Пока доктор размышлял, есть ли колокола в корабельных часовнях и существуют ли на свете храмы в виде кораблей, дверь открыли.

Вначале было слово:

– Привет.

А затем доктор увидел ее глаз: Ната чуть-чуть приоткрыла дверь и, как ребенок, смотрела в щель, разглядывая гостя.

Доктор молчал; и думал, что, вероятно, у нее очень плохое зрение. Иначе зачем так долго рассматривать того, кого ты видела еще вчера?

– Айболит, – напомнил он.

– Ты пришел, – радостно сообщила она и наконец открыла дверь.

Спасибо большое, подумал доктор, а то бы я решил, что заблудился.

– Мы переходили на ты? – уточнил он.

– Нет, – вспомнила Ната – и немного расстроилась. – Проходи-те.

В доме пахло ее диковинным зверем, а еще табаком и блинами.

– У меня нет тапочек, прости-те, – говорила Ната, – зато есть всяческие шляпы.

Ната открыла зеркальный шкаф, порылась в нем и протянула доктору оранжевую бейсболку с зеленым козырьком.

– Это не шляпа, – сказал доктор.

– Как хоти-те.

Доктору показалось, что в высоту квартира больше, чем в ширину. Узкий коридор из прихожей вел в комнату, на которой висела коллекция табличек: «НЕ ВЛЕЗАЙ! УБЬЕТ!», «СТОЙ! ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!», «НЕ ОТКРЫВАТЬ. РАБОТАЮТ ЛЮДИ».

– Здесь уборная, – указала Ната на первую дверь по левую сторону коридора, – дальше налево – кухня и гостиная. Прямо – моя комната, туда входить нельзя. Не входи-те.

– Да, я прочел.

– Направо – спальня.

– Не пригодится, спасибо, – заверил доктор. – А где зверек?

– В спальне, – сказала Ната. – Спит.

Каллиопа спал – негигиенично – на широкой хозяйской кровати; он негромко храпел. Наташа не заправляла постель, и доктор обнаружил зверя раскинувшимся в забытьи на белой простыне. Услышав, что кто-то вошел, Каллиопа открыл глаза и стал похож на зверя с белокаменного Дмитриевского собора во Владимире.

– Почему он спит на кровати? – осведомился доктор.

– Он спит где хочет. Он свободный зверь.

– Так чего же вы его на волю не отпустите?

– Отпускала. Возвращается.

Каллиопа поднял голову; морда у него была сонная, в носу застыл храп, в глазах – вопрос. Доктор подошел к зверю, протянул руку ладонью вниз, и Каллиопа доверчиво потянулся к ней носом.

– Его можно трогать голыми руками? – спохватился доктор, отдергивая руку.

– Я трогаю, – сказала Ната, демонстрируя маленькие розовые ладони.