Оценив по достоинству главную гордость дома, Ника спустя тридцать минут всё-таки вынырнула из водяного плена и сейчас уплетала «Пепперони», сидя за кухонным столом в одной футболке, доходившей до середины бедра; с полотенцем, завязанным на голове в виде тюрбана. И находилась в блаженном неведении о судьбе десятка яиц, ставших авангардной экспозицией; стихийном погроме в прихожей, курьере, глубоко озадаченном попыткой заказчика расплатиться за пиццу скидочной картой магазина косметики; и причинах отсутствующего взгляда сестры.

– И как мама пережила твой переезд? – спросила Алиса в попытке скрыть своё состояние.

– Катастрофически, – последовал лаконичный ответ. – Но она справится.

– А твой парень?

– Мм…, какой ещё парень?

Следующие несколько недель прошли в заботах по обустройству Ники на новом месте и мучительном налаживании совместного быта, выражавшемся, по большей части, в разделении личного пространства для приемлемого сосуществования двух людей, уже давно не живших совместно, а в случае с Алисой – не живших долгое время ни с кем вовсе. Основные сражения развернулись за обувную полку в коридоре и место в ванной комнате, где и без того мизерное свободное пространство было заставлено от пола до потолка огромным количеством всевозможных баночек и пузырьков, принадлежавших хозяйке дома. Как оказалось, сократить их количество в пользу нового жильца было задачей сродни решению проблемы загрязнения вод мирового океана, то есть осуществимой лишь путём введения жёстких ограничений, принятия необходимости перемен, уступок всех сторон и победы здравого смысла. Спасало ситуацию только то, что вещей у Ники ввиду багажных ограничений на авиарейсах и юного возраста было не так уж и немного.

Всё свободное время Алиса вынужденно посвящала размышлениям о причинах появления преследовавших её зловещих видений, природа которых была абсолютно иррациональна и непонятна ей. Прокручивая в голове события последних недель и даже месяцев, предшествовавших возникновению своего психического расстройства – а в том, что это проявление какого-то психоза, для неё не было никаких сомнений, – она так и не смогла найти отправную точку – всё было как всегда, ничего необычного. Успокаивало лишь то, что, насколько Алисе было известно, шизофреников в их роду никогда не было. Но и этот аргумент раз за разом мерк при её взгляде на вызывающе покачивающийся на брелоке маленький серебристый ключик в полном материальном воплощении.

Тот факт, что он не исчез, как обычная галлюцинация, одновременно обнадёживал и беспокоил ещё сильнее. Поэтому спустя несколько дней терзаний, поддавшись желанию узнать, видит ли его ещё кто-нибудь, кроме неё, Алиса намеренно подсунула связку сестре и попросила закрыть дверь на нижний замок. Увидев в ответ на это в ее глазах, несколько секунд недоуменно соотносивших старинный ключ и относительно современный запирающий механизм, сомнение в адекватности вперемешку с надеждой, что у старшей сестры просто крайне своеобразное чувство юмора, Алиса глупо захихикала, умело маскируясь под последнее, и быстро перевела разговор на другую тему.

Далее основной версией происходящего был избран лунатизм. Что более-менее объясняло появление и исчезновение различных предметов, а также их связь со сновидениями. А ещё этот диагноз был куда менее пугающим и вселял некоторую надежду на возможность излечения.

Время шло. С приезда Ники ночных кошмаров и сопутствующих им «воплощений» становилось всё меньше, очевидно, благодаря регулярно принимаемым сильнодействующим седативным препаратам. Эта мера дала очень неплохие результаты. Уже к концу второго летнего месяца состояние Алисы полностью стабилизировалось, а мучительные поиски «ответов» были отложены на неопределённый срок из-за потери насущной актуальности и фармакологических препятствий, создающих техническую невозможность дальнейших исследований. Но в путешествие с друзьями она всё же не рискнула поехать – опасаясь то ли рецидивов, то ли обострения, а возможно, втайне и воплощения снов в реальность, – проявив при этом небывалую для себя твёрдость. Когда Ника спросила о причинах её несговорчивости, Алиса оказалась в большом затруднении, не зная, как донести свою мысль, не показавшись при этом сумасшедшим эзотериком, и остаться в глазах сестры разумным взрослым человеком с высшим образованием. В итоге она ограничилась тем, что произнесла несколько сумбурную, но в какой-то мере всё же отражающую действительность краткую речь: