Что и говорить, соблазн согласиться был очень велик. Причём сразу по нескольким причинам. И пока Ника раздумывала, как ей лучше поступить, её сестра на всех парах неслась от метро к зданию театра и уже должна была показаться из-за угла соседнего здания, разрушив тем самым очень складную историю знакомства. И вот, когда Ника нерешительно подняла руку и взяла протянутый ей кусок гладкой бумаги, почти лишив тем самым девушку в синем платье шанса попасть на представление, ко входу в театр словно вихрем принесло еле дышащую Алису.

– Прости, прости, прости… – затараторила она, – мы же ещё успеваем?

– Да, ещё четыре минуты до начала.

– Видимо, не судьба, – пожала плечами Ника и с лёгкой грустью вернула билет обратно. – Но спасибо, что хотели помочь.

– Да, спасибо вам, – поблагодарила Алиса, не зная толком за что и кого, затем с силой потянула сестру ко входу в театр.

– Не за что, – последовал угрюмый ответ. Постояв ещё с полминуты, молодой человек подошёл к рыжей девушке у колонны, угрюмо отдал ей лишний билет и отправился на своё место в ложе с чувством глубокого разочарования.

Алиса с Никой кое-как успели к началу представления и с первых аккордов переворачивающей все внутренности, перебирающей каждый позвонок мелодии оказывались попеременно то парализованными и прижатыми к сиденьям, не в силах пошевелиться, то выдернутыми из телесных оболочек и уносимыми куда-то ввысь. Они были полностью подчинены течению музыки, переливающейся, постепенно сгущающейся, затем несущейся бурным потоком в такт завораживающему лебединому танцу. А после – разрывающейся на миллиарды пронизывающих насквозь осколков. Всё прочее было полностью вытиснуто из их сознания настолько, что во время короткого антракта им было сложно связно говорить и думать о чём-то, кроме величия увиденного и прочувствованного. По окончании представления на ватных ногах, с чувством отягощённости в районе грудной клетки, они вышли из здания театра и молча направились в сторону метро.

Спустившись под землю и совершенно неожиданно вновь очутившись в реальном мире, Алиса с Никой наконец-то пришли в себя и переключились на планирование вечера в каком-нибудь тихом ресторанчике, где можно будет спокойно предаться обменом впечатлениями и насладиться послевкусием от пережитого духовного опыта. Но вагон довольно быстро набился пятничными тусовщиками и запоздалыми работягами настолько, что вскоре из-за шума и недостатка кислорода коммуникацию пришлось сократить до обмена короткими репликами, а потом и вовсе заменить невербальным общением.

Они стояли, прислонившись к стенке в душной многолюдной ячейке мчащегося сквозь тьму состава. Ника уткнулась в телефон и активно переписывалась с кем-то; Алиса, прижимаясь затылком к металлической стенке поезда, думала о том, как же хорошо, когда есть возможность хоть ненадолго забыть о работе, не переживать о несостоявшейся личной жизни, не разбираться во взаимоотношениях с семьёй и отложить принятие каких бы то ни было важных решений на следующий день.

«Вот она, сила искусства!»

Ей даже казалось, что она наконец-то окончательно освободилась от гнетущего её уже несколько месяцев предчувствия чего-то пугающе неизбежного и необратимого, что должно было вот-вот случиться; а заодно и от чувства беспомощности по этому поводу.

Так они и ехали, погружённые в свои мысли. Им оставалось всего лишь две станции до пересадки…

Боковым зрением Ника заметила, как Алиса плавно сползла по стене и начала заваливаться на правый бок. Стоящий к ним спиной грузный мужчина ненадолго притормозил её падение, но затем сделал шаг в сторону, лишив тем самым обмякшее тело какой-либо опоры. Ника кинулась к сестре, нырнув в моментально образовавшийся проём между людьми, которые замерли вокруг них с вытаращенными глазами, и попыталась поднять её за руки, что оказалось абсолютно невыполнимым: небольшое тело по ощущениям весило целую тонну.