– Ага, сражался. Я увлекался этими мифами, когда был маленькими. В детстве даже хотел стать одним из охотников – благо, что его уже распустили к моменту моего рождения. Да и не взяли бы меня в него – здоровьем не вышел.

Эмиэль выгнул бровь и постучал ногтями об столешницу, ожидая дальнейшего рассказа от младшего коллеги, но, не дождавшись продолжения, отложил книгу и, откинувшись на спинку стула, скрестил руки на груди.

– Вы выглядите здоровым. Уверен, что у вас бы получилось стать достойным рыцарем при желании.

– А, это-то да, я бы смог. Но ведь в орден как раз таки здоровых и не брали – там каждый первый был либо болезный, либо калека. Насколько я знаю, в орден шли за лечением от хворей, а после того, как вылечат – так на передовую сражаться с тварями. Отплачивать, так сказать, долг за чудодейственное спасение.

– Звучит не очень гуманно, – Эмиэль слабо улыбнулся, пододвигая книгу про охотников ближе к юноше.

– Есть такое. Но вариант с медициной мне тоже подошел – так я могу спасать людей от напастей пострашнее зверей. Правда, грустно, что секреты врачевания ордена канули вместе с охотниками – теперь никто не знает, как именно они лечили калек от недуга.

– Не осталось никаких записей?

– Никаких. А тех, кто выдавал секреты, казнили сами члены ордена – и те, кто от него остались после. Да и сейчас я уже считаю, что те, против кого сражался орден, были своеобразными страшными зверями, а не какими-то там чудовищами с мистическими способностями.

– В этой книге сказано обратное, – мужчина поднял вверх “Исследование о способностях левиафанов”, корешок которого был украшен золотым тиснением.

– Но ведь орден был не всегда. Он просуществовал то ли триста, то ли четыреста лет, пока его не распустили. Если верить этим книгам, то за это время левиафанов вырезали, и вот мы живем в славные времена, когда небо чистое, никто не нападает посреди бела дня и можно дышать спокойно. Но если левиафаны были и раньше, то почему они не уничтожили человечество до появления вооруженной силы в виде ордена? – с каждым новым словом стеснительность юноши пропадала, как бывает, когда говоришь о теме, которую изучил досконально.

– Могу предположить, что левиафаны не стали бы уничтожать собственную пищу? Тут написано, что питались они человечиной.

– Но это же тогда требовало структурированной мысли “не съедать из этого района больше, чем нужно” – даже скот на пасеке поглощает всю доступную им траву. То есть мы предполагаем, что левиафаны имели более развитое мышление, чем “убивать и жрать”, верно? Тогда что вы ответите на аргумент, что при достаточном разуме они могли бы заключить людей в клетки или же разводить, как мы разводим овец? Но что-то в истории я не припомню никаких клеток, – юноша лениво рассматривал высокие сводчатые потолки, поддерживаемые мощными каменными колоннами.

Эмиэль застыл с улыбкой на лице.

– Вы очень много спорили на эту тему, верно?

– Моя сестра тоже увлекалась этой мифологией. Я не преуменьшаю значение ордена охотников в истории: они, несомненно, защищали людей много лет, даже если это были мутировавшие медведи или птицы. Но благодаря развитию и новым изобретениям мы можем защищаться сами, и умение обращаться с мечом теперь не привилегия, а что-то, чему может обучиться любой желающий, – взгляд юноши передвинулся на высокие арочные окна, света из которых хватало для освещения всей библиотеки в полдень.

– А что тогда вы думаете об особых умениях охотников? – сэр Йемлих открыл “История ордена охотников” на моменте, где рассказывалось об их иммунитете к ядам и огню.