Героическая топика чистой совести Павел Щуплов

Что такое совесть? С этого вопроса, который однажды как-то поутру, днём, или ночью (сказать точно теперь едва ли возможно), я задал себе, берёт начало мой философский роман, или роман с собственной персоной, и несмотря на то, что он, по всей вероятности, длится до сих пор, я спешу представить его вашему вниманию, дорогой друг. Специфика моего философского «романа» в том, что, начинаясь на страницах произведения, которое будет представлено, он имеет продолжение в «реальной жизни», приглашая читателя к соучастию в нём, предлагая возможность что-то добавить, что-то додумать самостоятельно. Моя задача состоит не столько в том, чтобы развлечь, сколько в том, чтобы побудить мыслить, активизировать философское мышление, цель которого – самопознание. Мой роман, как и самое время, потраченное на него, обладает некоторым налётом академической философии, но подчиняется при этом только лишь моему демону, что выступает для меня в качестве руководящего начала. Потворствуя воле к тому, что я называю «обратимость», я вновь и вновь возвращаюсь в то утро, в тот день или вечер, в котором имел смелость или неосторожность обратиться к своему демону (демону философии) – к Совести. Тем самым она, то есть совесть моя, этот демон, стала для меня неким словом-ключом, которым я открыл двери познания – познания Добра и Зла.

Задавая вопросы, и вовсе не для того, чтобы найти на них быстрые и лёгкие ответы, я обращаюсь отнюдь не к праздным вопросам, среди которых: возможно ли пустить время вспятьили каким-то образом «победить» самое время? Возможна ли (а если возможна, то как) «обратимость»? О том, что для тех, кто рождён в мире, существует единственный закон – закон необходимости, предписывающий в должное время жить и умирать, более-менее известно всем и каждому. У меня же есть идея или желание немного посмеяться над этой необходимостью. Моя совесть, что по-прежнемувзывает из собственного, то есть неотчуждаемого, времени, из моего персонального ада, говорит об обратном – о том, что всё (о, решительно всё!) возможно, и никто, кроме меня самого, не даст мне ответы на те вопросы, которые она настойчиво ставит передо мной, заставляя искать самостоятельно. Так обстоят дела в мире, вечным спутником в котором является для меня, да, в принципе, и для каждого, его совесть.

Вопрошание о совести находится среди «проклятых» вопросов, то есть относится к их числу, которое, в общем, всем известно. Совесть вопрошает о себе: что я такое? Многие считают, что знают ответ на этот вопрос, даже не задаваясь им всерьёз (впрочем, так обстоит дело касательно и других вопросов). Причиной такого безразличия во многом является уверенность в незыблемости собственного существования. Но вопрос совести о том, что онаи откуда она, важен для понимания своей собственной природы – своих страхов и желаний. Можно сказать, забегая вперёд, что совесть не только спутник для страждущего в дольнемэтом мире, но и напоминание о мире ином, о мире горнем. Совести отводится религиозная, восстанавливающая и собирательная функция: она восстанавливает мистическую целостность человека. Я рассматриваю совесть как антропотехнику, как некоторую такую искушённость в нравах.

В повседневном словоупотреблении слово «совесть» встречается нередко, но с изменённым, либо же зачастую и вовсе вывернутым наизнанку смыслом. В общем употреблении совесть выступает в качестве синонима «вины» и «стыда». Но совесть – это самостоятельный духовный феномен, зовущий изнутрик истокам. И никем она обычно не рассматривается в качестве проводника фундаментальных экзистенциальных возможностей. Поэтому «чистая совесть», о которой в основном идёт речь в «Героической топике чистой совести», есть совесть иного рода, что постигается только экспериментальным путём – в отрыве от собственных начал и истоков, но с ориентиром на них, с имением их ввиду. Совесть соединяет повседневное сознание с сознанием высшим, которое характеризуется мной как полнота знания. Надо сказать, что всегда чувствуется фальшь и подвох, когда слово «совесть» звучит в общественном употреблении, где она, как правило, предстаёт как компромисс. Что до нечистой совести, то она допускает компромисс, когда чистая совестьподразумевает устремление к абсолютному, и в этом смысле – бескомпромиссность. Чистая совесть – это полнота бытия. Однако тот, кто выбирает стратегию чистой совести, в отличие от того, кто идёт на компромисс со своей совестью, сильно рискует – он рискует потерять рассудок на этом пути, что неизбежно с ним и происходит. Так или иначе, совесть, эта странная химера, в мире иллюзий и заблуждений, постоянно выдаёт себя за что-то другое – за то, чем она не является, тем самым, однако, лишь обнажая противоречия «этого мира». Меня интересует онтология совести, её бытийный и экзистенциальный статус.

В общественном и политическом измерении совесть, часто принимая весьма отвратительные формы, служит прикрытием для ханжей, моралистов и пропагандистов всех мастей. У меня нет задачи и никакого желания становится в позицию судьи и вершить суд над нравами чужого для меня времени, но, тем не менее, есть стойкое желание провести расследование на тему того, чем она, так сказать, является, разобраться в её истоках. Это желание спровоцировано не насущной необходимостью, нообходимостью («необходимостью наоборот», которой руководствуется и герой чистой совести). Амбивалентное желание, желание совести, крайне противоречиво по своей структуре. Это желание граничит с отвращением и рассматривается как «самое сильное чувство» или «внутренний голос», взывающий из глубины. Как «голос» или «зов», на который не может не откликнуться наше сокровенное «я», она служит для личности как бы «точкой сборки». А как «самое сильное чувство», она является как бы «триггером» распада самой личности, которая в принципе двойственна, а значит множественна. Это самое желание, как воля к истокам, актуализирует совесть как процесс, актуализирует совещание, что мы и называем «романом с собственной персоной», который представляется здесь как наглядная демонстрация этого процесса.

Совесть, как самое сильное чувствоили как внутренний голос, есть одновременно субъект и объект исследования, и в этом смысле она «размыкает» привычный круг бытия. Область исследования, в рамках которой проводится наблюдение, есть область философской антропологии. В обыденной жизни «совесть» часто понимается едва ли не как синоним «стыда» и «вины», что, безусловно, связанные, но не тождественные, понятия.

Действительно, у многих совесть ассоциируется с некой нравственной реакцией на совершение ошибок и, следовательно, понимается как своего рода «работа над ошибками». В определённом смысле это так, но лишь в «определённом смысле»: это смысл, который определяется сознанием или же чувством вины – своей личной или коллективной. Но бессознательноесовести –это, как говорится, другое (на что и указывает название самого исследования «Героическая топика чистой совести»). Меня интересует, прежде всего, скрытое и «не-проявленное» совести: каков её запах, её цвет, вкус? Я задаю эти вопросы вовсе не для того чтобы дать на них конкретные очень ответы, но – для того, чтобы, задавая вопросы, снова и снова, я приблизился в этой игре с собой к постижению некоего смысла, что в принципе есть великая ценность. Смысл – драгоценен, и он никогда не лежит на поверхности: до него, как до дна бездны, не достать, не дотянуться, не «докопаться». Но мы всё же попробуем. Совесть требует от соискателя полной самоотдачи и самоотрешённости. Ещё с самого начала, предпринимая исследование, результатами которого желаю поделиться, я не понимал, но, пожалуй, предчувствовал насколько глубока и нежна эта моя ночь размышлений, в которой теряется и обретается совесть (и в которую мне тогда ещё только предстояло окунуться – с головой).

Условное начало моему «роману» было положено летом 2015 года, когда только с третьей, если не изменяет мне память, попытки я поступил в аспирантуру института философии Санкт-Петербургского государственного университета, ставшего к тому времени для меня своего рода Alma mater. Итак, утвердив «совесть» в качестве темы своего научного интереса (мне было тогда 26 с половиной лет), я принялся за работу… Научным руководителем тогда стал профессор Вячеслав Юльевич Сухачёв, а в качестве неформального наставника выступил Николай Борисович Иванов (которомуя по гроб жизни благодарен за увлекательнейший экскурс в Метафизику Ада). В качестве «официального» научного руководителя, под руководством которого защита моей кандидатской диссертация всё-таки состоялась (а случилось это 2 Ноября 2021 года), стал доктор философских наук, профессор Б. В. Марков (при его содействии я опубликовал нужное количество статей в научно-философских журналах). Тема диссертации, с которой я вышел на «защиту», получила тогда следующее название: «Совесть как религиозно-философская проблема: экзистенциально-антропологический анализ». Это название весьма неплохо характеризует суть исследования.

По прошествии какого-то времени после «защиты» и до сих пор у меня остаётся чувство незавершённости, что диктуетжелание изложить результаты исследования в более-менее свободной форме: вне рамок, налагаемых форматом кандидатской диссертации, то есть в «собственной форме» (что и представляет здесь моя «Героическая топика чистой совести»). Само название «Героическая топика чистой совести» возникло спонтанно и сразу – как некая цельная концепция ещё той самой осенью 2015 года. И если данная работа есть нечто вроде «работы над ошибками», или – «над ошибкой», то изначальная диссертация есть, собственно, совершение фундаментальной «ошибки», что определило дальнейшее преступление, совершаемое ради своевременного исправления, которым я занимаюсь теперь (исправление – не самоцель, но средство познания, средство для достижения столь нужного и не-обходимого опыта). Проще, быть может, было бы вовсе не браться за это дело, но будучи полон искрометных сомнений и желаний, я не мог не попробовать… Кандидатская диссертация, послужившая «основой» для «героической топики», содержит в себе элементы исповеди и проповеди (а в той мере, в которой исповедь является собой, она является и проповедью). Потребовалось немало времени, взятого взаймы у вечности, для того, чтобы прожить этот свой опыт, который, вопреки всему, я решился извлечь на свет и предъявить в качестве некоего артефакта собственного времяпрепровождения. Добавлю, что заглавие работы отсылает к эзотерической традиции, но, по неизвестной причине, имеет скорее несколько гротескно-пародийный характер.