Вопрос о совести представляется практичным –в смысле, что, несмотря на всю свою выспреннюю теоретичность, он оказывает влияние на судьбу человека. Известно, что жить по совести значит жить честно, то есть делать что-то не только ради того, чтобы что-то«получилось», ради некоего «внешнего эффекта», или сиюминутной, краткосрочной выгоды, но ради пользы для души, коль скоро душа – это главная ценность, перед сиянием которой меркнет остальное. Но едва ли тот, кто задаётся вопросами о природе совести, желая познать что она такое, живёт по совести. Для того, чтобы узнать, что она, совесть, есть на самом деле, следует поставить эксперимент над собой, а для этого выйти из непосредственности. Непосредственность хороша, когда совесть чиста, однако трудно жить с чистой совестью и оставаться свободным, ведь радость от простоты в каком-то смысле может быть «сыром в мышеловке» – об этом не стоит забывать. Если, как гласит высказывание Уильяма Шекспира, вся «жизнь –театр и люди в нём актеры», то и философ –есть лишь одна из ролей (среди всех прочих).

В свете вышесказанного так называемая «светская жизнь» представляется неким тотальным маскарадом, или спектаклем, где всё действо – сплошное притворство, имитация, подражание… И если это всё есть имитация, подделка, копирование, то, стало быть, есть и первоисточник – оригинал, который в этом отношении не есть всё, но есть что-то ещё. За кулисами мирового театра, на сцене которого разворачивается трагикомедия-фарс становления Абсолютного Духа, быть может, нет вообще ничего, что чистая совесть и имеет ввиду. И если здесь и сейчас оригинала вещей, первоисточника нет, то это не значит, что где-то он обязательно есть. Непостижимый этот антимир чистой совести полон сладких грёз и мечт несбыточных. Оригинал, или идеал, таится в грёзах и снах, а задача Творца, которому подражает и с которым соревнуется наш философ-герой, то есть герой моего романа с собственной персоной, и состоит в том, чтобы воплотить этот несбыточный идеал, создав его пустой макет, который, безусловно, служит компроматом на реальность, где всё сплошь притворство и макет. В этом плане творчество может быть не только целью, но средством к тому, чтобы покинуть наконец царство грёз или теней, под которым подразумевается сумрачный мир нашей сумрачной ирреальности. Но и мечты бывают качественно разные: я различаю настоящие и ненастоящие мечты. Настоящие мечты –это те, которые несбыточны. Если мечта сбылась, то это, скорее всего, ненастоящая мечта. Тем не менее, мечты есть для того, чтобы «сбываться», и в этом их парадокс, который только кажется неразрешимым. Мечты сбываются, когда мы дарим их тому, кто их достоин. Непостижимый и мрачный антимир наших снов, как любимая игра, или игрушка, является «преступным», когда он открывается нам и когда мы открываемся ему, ведь тогда (и только тогда!) и преступается та роковая черта, которую преступать рассудку не положено. Но попробуй приблизиться к подлинному, что сокрыто в малом – в твоём собственном мирке. Подлинное – это свет природы, который призывает тебя вспомниться –обрести себя вновь.

Антимир, который мы понимаем как скрытую возможность мира, – это не мир и не война, но нечто, что человек может позволить себе, если научиться как следует желать. Антимир – это парадоксальная возможность, что сообщается посредством совести, то есть – персональным богом, или – демоном, который, будучи скрытым, желает веселится, рискуя несказанно. Антимир, скрытый за завесой этого мира, мира сделок и компромиссов, мира пошлых дельцов, где мораль, контролирует мышление и поведение миллионов, объявляет войну себе и, тем самым, войну миру. Этот Антимир есть вопиющая ошибка, которой быть не должно, но которая, тем не менее, есть. Важный момент стоит отметить, что, будучи противником Бога, сатана не является противником человека, и то учение –ложно, которое говорит об обратном. Фрагменты «иного» проступают сквозь внешнюю облицовку мира, стражи которого предохраняют от слияния с антимиром, поскольку справедливо опасаются, что пошатнутся устои, которые оберегают этот мир от падения в бездну, в пропасть (и от последующего его растворения в ней). С целью сокрытия очевидного, человеку внушается, что он «раб божий» (и всё в этом духе). Но на деле всё это уходит прочь, когда человек начинает ощущать себя свободным от призрачных миражей, не существующих на самом деле.