– Хорофая у них фрачка! – поддержал меня хомяк одновременно жуя.

Он набил щеки так, что это выглядело комично.

– Живем, Хомка! – радостно откомментировала я и спросила: – Это ничего, что я тебя Хомкой зову? А то, вдруг у тебя нормальное имя есть?

– А че, нормальное погоняло. Получше многих… – откликнулся хомяк.

– Нет, ну тебя же как-то раньше называли до нашей встречи?

– Да всяко бывало. Шлепок, Шкура, «Ах Ты Мелкий Ублюдок», «Кусок Го…». Нет, это лучше не за едой. – Короче, не парься и зови меня Хомка. По-бабски, конечно, но сойдет.

Он вытащил из защечного мешка орешек и, взяв его двумя лапками, принялся грызть. Выглядело это так мило, что я невольно улыбнулась и тоже вернулась к еде.

Какая-то подспудная тревога вынудила меня поторопиться. Закончив побыстрее, я решила собрать запас с собой – пригодится, если меня продолжат держать в комнате. Спрячу в тайнике, где шкатулка с драгоценностями, или вывешу за окно на время обыска. Вряд ли у них хватит ума там посмотреть.

Разной упаковки на кухне хватало, и я воспользовалась ей по полной, собрав с собой всего понемногу и так, чтобы не было особо заметно. Без волшебного шкафа, конечно, многое может испортиться, но на два-три дня точно хватит. Я задумалась, разглядывая алый камешек, инкрустированный в угол полки. Попыталась вытащить его из гнезда, и у меня получилось! Но шкаф при этом подозрительно загудел, и я торопливо вернула камень на место.

В этот момент меня захлестнули воспоминания.

Тихий вечер. Самое начало лета, и еще прохладно, поэтому на моих плечах красивая ажурная шаль из мягкой шерсти. Тонкая, но удивительно теплая. Я тихонько качаюсь на качелях, наслаждаясь погодой и свежим воздухом. Радуюсь, что проявила твердость и встала с постели, где лежала, точно больная уже целую неделю.

Лекарка, приглашенная Офелией, точно лгала, говоря, что мне не следует выходить из комнаты вовсе. Якобы, это опасно для ребенка. Правильно я сделала, что не стала ее слушать. Мне было так хорошо здесь, не то что в комнате. Сил лежать больше никаких нет! Ах, здорово было бы и вовсе сбежать из дому, да только как это сделать, когда ребеночек вот-вот появится? Придется подождать, пока он родится, и тогда…

Размышления были прерваны торопливыми шагами, которые приближались. Офелия! Мачеха всегда вот так семенила на цыпочках, когда приходили важные гости, но властно вбивала каблуки в пол, когда знала, что рядом нет никого выше нее по положению.

Подспудный страх, с которым я ничего не могла поделать, согнал меня с качелей. Придерживая большой живот и неуклюже переваливаясь, я спряталась за кусты бересклета за миг до того, как из-за угла дома появилась мачеха, а с ней какой-то высокий мужчина в черном. Лица видно не было, его скрывал глубоко надвинутый капюшон плаща, так что узнать, кто наш гость, не представлялось возможным, но я отметила отличную выправку. Он не горбился, как бывает с высокими, и явно не стеснялся своего роста.

Мачеха лебезила и угодливо кланялась, одновременно пытаясь заглянуть под капюшон. Мужчина не выдавал себя ни жестом, ни движением. Словно статую накрыли тканью.

– Когда родится ребенок, в тот же день отправьте весточку на указанный адрес и ждите. За ним придут.

Голос незнакомца звучал приглушенно и без эмоций.

– Лэрд, а что с ним будет потом? – поинтересовалась Офелия.

– Его дальнейшая судьба вас не должна волновать, лейра. Многие знания несут многие печали.

– Конечно-конечно! – торопливо согласилась с ним мачеха.

Мужчина передал Офелии бархатный мешочек.

– Этого должно хватить, чтобы вы держали наш разговор в тайне, и вы сделаете все, чтобы ее сохранить. Или умрете.