Привратник:

«Это не туристический город. Здесь нет достопримечательностей или курортов. Вы приехали, чтобы посмотреть на „Голден-Баррел“? Милости просим – направляйтесь прямиком туда. Сделайте вид, что города вокруг вас не существует. Не глазейте по сторонам, чтобы не увидеть того, чего вам не следует видеть. Не заглядывайте в окна, не прислушивайтесь к разговорам. Не ищите новых знакомств и впечатлений. Не задерживайтесь на светофорах. Если загорелся зеленый, езжайте сразу».

Буклеты были пестры и безвкусны. Неизвестно, какую цель преследовал управленец, решивший, что подобный печатный продукт будет уместен в границах грозного таинственного города. Из-за частых бурь и своенравных старожилов Маунт-Гейт укоренился в социальном сознании, как неспокойная, почти опасная периферия Ардавилла. Однако местные гордились этим. Они говорили: «Пусть лучше так, чем жить на географически-безэмоциональной территории». В Маунт-Гейт переселялись и те, кто не мог выносить вопиющего звенящего пафоса прибрежного мегаполиса. В Маунт-Гейте скрывались преступники, психопаты, маргиналы и антиконформисты, и уживались в его границах в удивительной слаженности как друг с другом, так и с обычными добропорядочными трудягами, ценящими домашние ужины в кругу семьи. Но я приехал сюда не ради них. Я смотрел прямо в оранжевый зев заходящего за оснеженную вершину солнца и надеялся узреть в нем будущее, избавленное от тяжелых запутанных перемен.

Автовокзал полнился размытыми тенями, перемешивающимися с дрожащим закатным заревом. Они изгибали длинные тонкие руки и обрушивались на асфальт, разбиваясь на невесомые лоскуты. Тени блуждали между перронов, царапали стены и забирались на покатые крыши. Я сам был не более, чем тенью своей тени. Через стеклянные двери входа было видно, что у дороги дежурили такси. Я направился к ним и назвал данный мне Оскаром Брауном адрес водителю. Моя сумка осталась у меня на коленях, сохраняя воспоминание о том, что случилось с кислородным баллоном Лэйлы Баньяры.