– Нам прописали препараты, терапию и прочее, но изменений никаких не было. А потом я вспомнил: если вы нашли под кроватью крокодила, покормите его.

– Да, мы пошли навстречу преследователям. Разговаривали громко и открыто, сняли все дверцы со шкафов, перестали выбегать из вагонов перед самым закрытием дверей и, в общем, действовали напоказ. Интерес преследователей на этом иссяк.

– Им не столько нужно было получить от нас какую-то информацию, сколько иметь откликающийся объект.

– Спасибо, Энди и Мария, – сказал Оскар Браун, – из их прекрасной истории исцеления можно сделать простой вывод: вы нужны вашей проблеме, пока она нужна вам. Давайте сделаем небольшой перерыв. Думаю, кофе уже готов.

Мы все неуверенно поднялись со стульев и стадно направились в сторону стола с печеньем и кофеваркой. Капельная машина наполнила прозрачный чайник, и он аппетитно булькал на подогревающей платформе. Оскар отвел меня в сторону.

– И так, Сэм? Если я могу тебя так называть, – сказал Браун, – у тебя, видимо, случай иного порядка, чем у Энди и Марии.

– Вы видели меня?

– М-да. И что это? Как ты этому научился?

– Хм…

– Значит, сам не знаешь, как это произошло. У ребят все проще – за парнем закрепился кошмар и висел на нем. Энергия в какой-то мере действует по животным, инстинктивным законам. Ты же знаешь, что животные чувствуют страх?

– Знаю.

– И не только страх. Негативные эмоции гораздо чаще имеют более выраженную силу, чем позитивные. И тем самым активнее притягивают себе подобных. А когда Энди перестал бояться «преследователей», и захотел им помочь, подпитываться им оказалось неоткуда. Просто?

– Не очень.

– Но проще, чем то, что испытываешь ты?

– Похоже.

– Поэтому ты соврал о своем имени? Заметаешь следы?

– Как вы узнали?

– Обычно люди стыдятся своего имени. Не потому что оно некрасивое или глупое, а потому что самые близкие и неприятные детские впечатления связаны с полным именем.

– И?

– И? Ты назвался слишком уверенно. Я сходу дал процентов восемьдесят, что имя не твое.

– Ладно, что теперь?

– Мне не нужно твое имя. Эта группа тебе не поможет. Никакая не поможет. Ты не зря пришел, в целом. Этот зал – безопасное место, поэтому встречи здесь и проходят. Можешь, конечно, послушать, попридумывать своих баек, порасспрашивать кого-нибудь, поговорить, но это все будет оставаться на поверхности. Но, опять же, ты все равно не зря пришел. Я знаю, где тебе смогут помочь. Ты же пришел за помощью?

– Видимо.

– Слышал про Маунт-Гейт?

– Кто же не слышал?

– Там есть ребята, которые разбираются в таких вопросах очень глубоко. Я могу дать тебе контакты.

– Откуда ты их знаешь?

– Какая разница… Сэм? Лонгботтом авеню, двенадцать-три. Пайдэ Низами.

– Что такое Пайдэ Низами?

– Это имя. Если спросит, откуда узнал о нем – а он, скорее всего, спросит – скажи, что из второй антологии Мацуо Басё. Называется «Весенние дни», тысяча шестьсот восемьдесят шестой год. Запомнишь?

– Запомню. Но… Басё?

– Это вроде как шифр. Старомодно, но действенно.

Я попрощался с Оскаром Брауном и вышел из унылого хореографического зала.

– Санамо мирту орзили? – Спросила девушка за столом.

– До свидания, – ответил я.

Выйдя на улицу, я увидел темнеющий восковой горизонт, обрисованный контурами Маунт-Гейта, хотя в действительности родной город Лэйэлы Баньяры располагался почти в двух сотнях километров от меня. Но что есть действительность?

На автостанции было темно. Горело всего два фонаря – посредине площадки и у касс. Рейсовый шаттл выплюнул меня наружу, как поперхнувшийся падальщик. Маунт-Гейт – мрачный и бестелесный – окружал прибывших плавающими шлейфами незнакомых загадочных веяний. Большинство людей приезжало сюда ради легендарного «Голден Баррел» – последнего рубежа на пути к океану – и торопились как можно скорее преодолеть расстояние от автовокзала до туннеля. Вот что писали в буклетах, лежащих пачками у таксофонов, касс и крошечных вокзальных забегаловок: «Великая горная гряда отделяла материк от обширного живописного побережья, на котором много лет назад стояла рыбацкая деревня. Деревня превратилась в небольшое портовое поселение, а позже старатели нашли в горах золотые залежи. Стремительно развивавшееся поселение крепло, расширялось, привлекало деньги и потребовало упрощения коммуникации с материковой инфраструктурной сетью. Добраться до Ардавилла можно было только по воде или преодолев объездной маршрут в несколько сотен километров. В подножии гор прорезали туннель на две автомобильные полосы. Уже через полгода эксплуатации управляющие органы поняли, что туннель не справляется с туристическим трафиком и развернули проект по расширению магистрали. На этой почве с материковой стороны гор появился строительный городок, походивший на бразильские фавелы. В этот городок прибывали люди, не чурающиеся тяжелой работы. Они сформировали маленькое общество, и называли себя „привратниками“. Привратники трудились на расширении туннеля, не покладая рук, и тоже находили золотые самородки. За пятьдесят лет непрерывного развития строительное поселение превратилось в прекрасный город, стоящий на страже входа в один из самых красивых и величественных мегаполисов в мире. Добро пожаловать в Маунт-Гейт!».