– Если ты говоришь, что это бункер и работал с ними, то знаешь, как из них выбраться?

– Ты прикалываешься? Похоже, что отсюда можно выбраться? Или слово «бункер» для тебя означает проходной двор? – злобно бросает в её сторону мужчина.

Девушка возмущённо упирает руки в бока.

– А можно как-то повежливее?

– А можно не задавать мне тупорылых вопросов? Иди вон помоги ему обыскать все, – он кивает в мою сторону.

– Не указывай мне, что делать! Понял? – она тычет его в грудь, дрожащей рукой.

– Да иди ты на хрен! Мужику своему будешь тыкать! – оскаливается он, возмущаясь.

– Да хорош! – прерываю я их перепалку. – Давайте вы мне оба поможете, а не будете страдать фигнёй? Мы все в одинаковом положении. Обыщите карманы и помещение.

Они молчат. Марина бросает на Виктора презрительный взгляд, вздыхает и проверяет свои карманы.

– Ничего… Хотя на что я надеялась. У вас тоже ничего нет? – С надеждой спрашивает она, обращаясь к нам.

Я ощупываю себя – ничего. У мужчины тоже. Мы отрицательно качаем головами.

Марина шумно выдыхает и идёт помогать осматривать шкафы и полки. Удивительно, но похоже, небольшой выброс адреналина слегка приглушает её панику.

Виктор направляется к другой двери и проверяет её. По его реакции всё становится понятно. Я обречённо продолжаю рыться дальше.

В ящиках лежат разные мужские вещи. Многие далеко не первой свежести – потрёпанные рубашки, футболки с выцветшими принтами, кое-где рваные джинсы и даже несколько пар изношенных ботинок, которые, кажется, прошли не одну сотню километров. В одном из отделений обнаруживаю упаковку воды. Небольшие пол-литровые бутылки в количестве десяти штук, без каких-либо опознавательных знаков, кроме небольшой этикетки на самой упаковке: «Стелица. Чистая питьевая вода. Негазированная.»

Рядом с ней лежат сухпайки в герметичной упаковке, аккуратно сложенные в ряд, и какие-то батончики, похожие на протеиновые. На них наклеена небольшая белая этикетка: "Для экстренных случаев". В какую жопу я попал? – невольно всплыло в голове.

Сами батончики разного вида: шоколадные, ореховые, некоторые с фруктовыми добавками. Видимо, кто-то позаботился о том, чтобы мы не остались голодными, но при этом не слишком избалованными.

В соседнем ящике оказывается то же самое, но упаковки уже вскрыты, а часть пайков явно кем-то использована. Вдобавок к этому там валяются пластиковые столовые приборы, несколько складных швейцарских ножей и даже пачка влажных салфеток.

– Еда? – спрашивает Марина.

– Да, похоже, что они не хотят, чтобы мы умерли с голоду, – отвечаю я и машинально поправляю воротник легкой серой кофты, надеясь избавиться от тяжёлого дыхания.

– А когда она закончится, что нам делать?

– Не знаю. Будем надеяться, что к этому времени нам удастся выбраться.

– Сколько там чего? – спрашивает Виктор, подходя к нам и осматривая провизию.

– Нуу… – пытаюсь сообразить. – На неделю точно хватит, если не налегать.

Он оценивающе кивает и задерживает взгляд на чёрном небольшом экране, встроенном в стену прямо перед нами.

– Опа, зацените, – он подходит к нему, внимательно осматривая.

– Похож на экран планшета, – размышляет Марина вслух.

– Ага, экран планшета в самом центре бункера, – язвительно бросает он себе под нос, но девушка слышит.

– Я сказала, что похож, а не что это планшет.

Мужчина язвительно хмыкает и проводит по нему пальцем.

– Терминал. С таких настраивается климатическая система в помещении и прочие приблуды вроде умного дома.

Экран не реагирует на прикосновения.

– Херня, не работает. Ещё бы работал…

Я приближаюсь и вглядываюсь.

На экране виднеются жировые следы от пальцев, которыми водили по нему до Виктора. Возникает ощущение, что мы здесь далеко не первые.