– Но… Беатрис – моя жизнь. И я не остановлюсь, пока не найду её. Что бы это ни стоило. Я сожгу весь мир – с теми, кто её похитил, и с теми, кто причиняет ей боль. Всем придётся ответить.

Розетта молчит. Несколько секунд она просто смотрит на меня – пристально, изучающе. Затем кивает и вытирает слёзы с лица. И, впервые за всё это время, её взгляд – не обвиняющий, а понимающий.

– Я понимаю, Габриэль. – Её голос становится тише. – Но кто заставит тебя ответить за то, что именно ты первым причинил ей боль?

Я сжимаю челюсть, чувствуя, как напряжение пульсирует в висках.

– Я должен был справиться с этим лучше. И теперь проведу остаток своей жизни, пытаясь всё исправить.

– А если она больше не захочет иметь с тобой ничего общего?

Я отворачиваюсь, расстёгивая фиксирующую повязку. Домани молча подаёт мне рубашку. Я с трудом натягиваю её через плечо, морщась от боли при каждом движении.

– Габриэль, – не унимается она, – ты готов к тому, что больше не занимаешь места в её сердце?

– Я готов ко всему, – отвечаю сдержанно.

Но внутри – всё обрывается. Потому что правда в том, что я не готов. Это разрушит меня.

– Если бы это было так, Габриэль, – спокойно произносит она, – тебя бы сейчас здесь не было.

Я не отвечаю. Просто перевожу взгляд на Домани:

– Покажи записи.

Он встречается со мной взглядом, и на миг задерживается на Розетте. Челюсть подёргивается. Потом, ничего не говоря, он разблокирует айпад.

Его брови сдвигаются, он открывает несколько вкладок, переключается между экранами, что-то ищет.

Я отворачиваюсь, натягиваю спортивные штаны, стискиваю зубы, едва справляясь с болью, когда наклоняюсь, чтобы завязать шнурки.

– Ну? – говорю, заметив, что он всё ещё ничего не показывает.

– По какой-то причине видео не загружается. Я проверял его с Микки перед тем, как прийти сюда, – говорит Домани, набирая номер.

– Йо, – отвечает Микки.

– Видео не открывается.

– А ты пробовал выключить и снова включить айпад.

Домани закатывает глаза.

– Готов поспорить, ты давно ждал момента, чтобы это сказать.

– Разумеется, – усмехается Микки. – Ладно, дай пару секунд, я попробую подключиться удалённо…

– Мне нужно на встречу. Сообщи мне, что выяснишь, Габриэль, – вмешивается Розетта. Она подходит ко мне, целует в щёку. – Домани, скажи Микки, пусть отправит мне запись.

– Конечно, – отвечает Домани, не отрывая взгляда от экрана.

Она целует его в щёку – жест, лишённый тепла – и уходит, сопровождаемая двумя охранниками.

– Ладно, я в системе, – слышится в динамике голос Микки. – Сейчас просто нажму и… Подожди.

Он замирает.

– Я сам разберусь, Микки, – резко перебивает его Домани. – Я просто не хочу, чтобы Розетта увидела это видео. Она не знает, что именно Беа выстрелила в Габриэля. Ты слышал, как она просила отправить ей запись? Отправь что угодно – фрагмент, запись с кухни, неважно. Но не это. Понял?

– Конечно, Дом… – Микки делает паузу. – Но, слушай, всё это выглядит странно. Семья разваливается на глазах. После свадьбы… Розетта пошла против Босса, а теперь мы – против неё… Никогда не думал, что всё зайдёт так далеко.

Он ненадолго замолкает, затем добавляет:

– Не пойми меня неправильно, Босс, но… стоит ли Беатрис всего этого? Я имею в виду… ты же видел видео. Она чуть не убила тебя, чувак. Не хочу показаться грубым, но… это вообще та женщина, ради которой ты готов сжечь всё?

– Но не убила. И да, она стоит всего этого, – отвечаю твёрдо, раздражённо. – И я лично разберусь с каждым, кто стоял за планом Розетты, Микки.

– Раз уж речь зашла, хотел бы воспользоваться моментом и напомнить: к тому секс-видео я не имел никакого отношения. Качество, во-первых, было ужасное, а во-вторых – если внимательно посмотреть на татуировки на груди Федерико, сразу видно, что это не ты. Хотя… на первый взгляд…