– Мне в тот день четырнадцать лет исполнилось.

– Четырнадцать лет? – засмеялась Лиза. – Так вы были совсем ребёнком. А детям любой грех прощается!

– Ну, каким же ребенком? – запротестовала Матильда. – Вот шекспировской Джульетте по пьесе вообще тринадцать лет. А какая любовь! Ты бы видела, что вчера творилось в зале! Все рыдали.

– Так то в пьесе, – отозвалась горничная, выходя из спальни.

Матильда выпила кофе с круассаном, сделала небольшую разминку у станка, установленного для неё в спальне, приняла контрастный душ и, надев шёлковую утреннюю блузу, села за письменное бюро записать в дневник свои впечатления от вчерашнего дня.

Неожиданно её мысли прервал стук в дверь.

– Вова, это ты?

– Да, мамочка. Можно?

– Входи, дорогой, – радостно отозвалась Матильда.

У неё с утра было прекрасное настроение. Какой-то необыкновенный творческий подъем, которого она давно не испытывала, и она хорошо понимала, что её теперешнее состояние связано с тем восторгом, который она испытала вчера.

– Доброе утро, – целуя мать в щечку, произнёс сын. – Что пишешь?

– Свои ощущения от спектакля.

– Кстати, я уже отзвонил Рунге. Он готов взять у тебя интервью хоть сегодня.

– Нет, милый, – возразила мать. – Сегодня я иду на приём. Я не могу столько встреч делать в один день. У меня уже не тот возраст.

– А может, ты вообще дашь свой отзыв только после того, как посмотришь и другие балеты?

– Хорошая идея, – согласилась княгиня.

– И ещё, – Володя устроился в кресле около маленького столика, с которого Лиза уже убрала поднос, поставив вместо него вазу с только что срезанным в саду букетом сирени. – Сын графа Измайлова узнал, что ты получила приглашение на сегодняшний приём, и просит разрешения тебя сопровождать.

– А почему он, а не ты? – удивилась мать.

Она хорошо знала Дмитрия Измайлова. Володя с юности дружил с его отцом, и до траура Измайловы часто бывали у них в доме. Сейчас Диме было лет двадцать пять. Он недавно окончил факультет журналистики и работал в одном крупном издании.

– Дмитрий просит, чтобы я уступил ему честь быть твоим спутником. Он очень хочет пообщаться с русскими актерами.

– Но ты же тоже хотел? – напомнила сыну княгиня.

– Ему важнее, – вдыхая терпкий запах сирени, произнёс Владимир. Он протянул руку и слегка коснулся нежных цветков. – Этот запах всегда возвращает меня в детство, на нашу дачу в Стрельне, – с ностальгией произнёс он.

– Теперь там, вероятней всего, какое-нибудь высшее советское начальство в лице бывшей кухарки, нюхает нашу сирень, если, конечно, кусты ещё сохранились, – шутливо ответила Матильда, но в её голосе чувствовались лёгкие печальные нотки.

– Извини, мама, – поняв, что напомнил о неприятном, смутился Володя.

– Ладно, всё это давно пережито. Так почему Дмитрию важнее встреча с русскими, чем тебе?

– Ему срочно нужен материал для статьи о гастролях Большого театра, а он никак не может пробиться к актёрам. Органы КГБ регулируют все их встречи с журналистами, и ему отказывают.

– Чем же им не угодил Дмитрий Измайлов? – удивилась Матильда.

– Я думаю, как раз своей фамилией. Эмигрантов и их детей эти органы не жалуют. А у Мити есть интересная концепция статьи. Он считает, что сегодняшние гастроли сродни второму пришествию Дягилевских «Русских сезонов». Во всяком случае, город взбудоражен не меньше, чем в то время.

– Неплохо! – ухватилась за идею Матильда. – Можно так даже назвать статью. Ну, или что-нибудь в этом роде. Будет броско!

– Вот видишь, он парень талантливый, – обрадовался Владимир. – Надо ему помочь.

– Я всегда знала, что ты добрый мальчик. Я согласна! Пусть моим спутником будет граф.