– Я здесь.

– Хорошо. Если бы вы знали, чем всё закончится, вы бы поступили иначе?

– Что вы имеете в виду?

Он верит в то, что ты была заложницей, или в то, что вы любите друг друга? Кто из вас, по его мнению, врёт? Ты не была уверена, что конкретно он имеет в виду.

– Вы пытались сбежать? – серьёзно спросил доктор Ч., и ты поняла, что он и сам ни в чём не уверен. В твоих силах было придать ему немного уверенности.

– Не помню, – сказала ты.

Ложь.

Ты выдерживала взгляд его внимательных зелёных глаз ровно столько, сколько хватило воздуха в лёгких. Для такого эгоцентричного и пафосного придурка, как доктор Ч., взгляд был чересчур проницательным.

– Не помните или не хотите помнить?

– Не знаю.

– Понятно. Кажется, вы уходите в отрицание. – Он черкнул что-то ручкой в блокноте. – Спрошу так: вы оставались бы с ним, если бы знали, что всё закончится так?

Доктор Ч. имел в виду – эту лечебницу. Похожую на морг, высасывающую жизнь, пресекающую личность. Его, заточённого за стеклом, как насекомое в смоле. Тебя, готовую на всё, даже на эти идиотские разговоры. Доктор Ч. мог иметь в виду что угодно, но он ошибался.

Ничего не закончилось.

– Если бы я это знала, – ответила ты, – всё было бы по-другому.

Правда.

Ты просто не дала бы ему уйти в то утро. Ты сделала бы всё, чтобы к тому моменту ваша жизнь не загнала вас в тупик. Чтобы это случилось хотя бы немного позже.

– Думаю, это можно расценивать как «да», – сказал доктор Ч.

– Вам виднее.

– Конечно, – улыбнулся он. – Но, к сожалению, чтобы увидеть истинную причину, нам обоим предстоит ещё поработать.

Истинную причину?Боже.

Доктор Ч. встал из своего кресла и подошёл к шкафу с книгами. За стеклянными дверцами также стоял… метроном? Он достал его и поставил на стол.

– Вы очень напряжены. – Он был прав, ты буквально чувствовала каждую кость в своём теле. – Постарайтесь расслабиться. – Доктор Ч. запустил метроном, и комнату наполнил столь знакомый тебе звук. Звук из детства, когда ты занималась под него на фортепиано.

– Нет, – сказала ты, – не надо.

– Это поможет вам…

– Нет, – отрезала ты.

Метроном мог использоваться не только в музыке. В умелых руках он был способен на многое. Кого-то он успокаивал. Кого-то гипнотизировал. Ты не хотела его слышать. Не в твоём восприимчивом состоянии. Не по решению доктора Ч.

– Хорошо.

Он остановил метроном и снова сел за стол. Снова вооружился любимыми блокнотом и ручкой.

– На сегодня остался последний вопрос, – сказал он.

И замолчал.

Ты ждала, но он ничего не спрашивал. Ты заметила, как он мельком взглянул на часы, словно отсчитывая время. И продолжил молчать. Что-то было не так. Он вроде бы хотел, чтобы ты расслабилась, но вёл себя так, что ты только больше нервничала. Ты не осознавала, но была сейчас маленькой игрушкой в его руках, слишком лёгкой, чтобы устоять на ладони при сильном порыве ветра. Резкое дуновение – и ты, накрученная молчанием, ожиданием и напряжением, упадёшь прямиком в объятия искренней реакции. Вздрогнув от неожиданности, сбросишь наручники лжи. И уже не сможешь надеть их обратно. Не сегодня.

Нужен лишь правильный вопрос.

– Что для вас любовь? – резко спросил доктор Ч.

А он хорош, подумала ты, действительно вздрагивая. Потом вздохнула. Он всё ещё хочет понять. В самом деле пытается. Но он не поймёт. Ты не сможешь объяснить.

– Боюсь, я не смогу ответить, – сказала ты.

– Боюсь, вам придётся. Ведь мы так договорились, – щёлкнул он ручкой раз, потом другой, словно приготовившись записывать. Поднял на тебя глаза, когда твоё молчание подзатянулось.

– Нет, – тихо сказала ты, встретив его взгляд. – Давайте про что-нибудь другое.