– Может, поможешь мне занести это все?

– Что там? Объедки?

– Точно получше того, что ты ешь…

– Ты так осмелела от новой работы, овца? – Она подошла близко и схватила Зелиху за руку, прижимая к стене.

Это был страх не перед сестрой, которая не являлась авторитетом для Зелихи, а от чувства незащищенности. Она знала, что не будет услышана, понята или спасена ни матерью, ни племянницей, ни кем-либо еще.

– Хе хе, – громко откусив яблоко, взятое из коробки, присела в прихожей Ася.

– Ва-а-ай! – вышла женщина из комнаты – Вы мне ребенка пугаете? – жадно разглядывая продукты, сказала она.

– Ты бы хоть узнала, мам, где она шлялась весь день… Как бы завтра за эти остатки нам краснеть не пришлось!

Зелиха сразу увидела на сестре парадное леопардовое платье в катышках и почерневшую бижутерию, которую та носила лишь по особым случаям.

– Давай, Зуля, мойте руки, садитесь за стол, а с тобой я еще разберусь, дьяволица! Ты, кого спросив, ушла от моего брата, неблагодарная? – занося коробку на кухню, возмущалась она. – Поэтому говорят, «добра не делай – зла не будет!» – начала жевать бабка.

Зуля распустила пушистые сухие волосы, смазала губы блеском и прошла мимо стоящей в прихожей Зелихи. Шлейф ее дешевого парфюма резал нос. После пары минут шепота с матерью она вышла с пакетом, из которого выпирали лучшие фрукты и сладости, что привезла Зелиха, и стала обуваться. Дверь захлопнулась.

– Что ты там стоишь как чучело? – крикнула женщина.

– Я не буду ночевать дома, – едва вымолвила Зелиха. – Моя новая хозяйка дает мне жилье у себя во дворе.

– Ты смотри, какой ты хитрый! – ответила мама. – Сначала там отдыхала, теперь ей хозяйка дает, а за домом кто смотреть должен? Я со своими болезнями? Или этот ребенок? Может, твоя сестра на которой держится этот дом последний десять лет?

– Я не знаю, чем занимается моя сестра, но пользы от этого никакой! – воскликнула Зелиха. – Только еще и тащит теперь отсюда! – возмутилась она.

– Ха-ха-ха! – ответила бабка. – Вот теперь то ты точно не будешь там жить.

От отчаяния у Зелихи затряслись руки и челюсть.

– Мам, я умоляю тебя!

– Я тебе мама стал? – с акцентом насмехалась женщина.

– Они очень богатые! Если я там зацеплюсь, мы все будем жить лучше! Но мне нужно быть там, иначе они возьмут другую помощницу!

– «Очень богатые»! – изображала Зелиху мать. – Мне-то что от этого, а? Ты там будешь наслаждаться, а я тут горбатиться? – озлобилась она.

– Я там работаю, мам, как и на бойне, не покладая рук! Я вольюсь в доверие к хозяйке и озолочу вас всех! Их дом – как город, гостевой дом – как три наших…

– Я поговорю с твоей сестрой, и решим, что с тобой делать… – набрав себе в тарелку еды, ушла она в свою комнату смотреть новый выпуск криминальной программы.

От гнева и обиды Зелиха расплакалась и выбежала во двор.

«Да кто такая моя сестра, чтобы с ней говорить?» – думала Зелиха. Она села на траву и словно осушила океан своей души слезами, пролитыми на колени.

«Ненавижу свое существование… Беспомощная!» – била она себя кулаком по руке.

Свет из материнских окон падал на землю перед ее ногами, Зелиха вырывала траву клочьями и кидалась ею в разные стороны.

Утренний свет пролился на старые окна сквозь редкие ветки деревьев. Зелиха подошла к зеркалу. По всему лицу высыпали мелкие красные точки, похожие на веснушки. По скрипучему полу она вышла из спальни. В комнате матери на полу стояли тарелки с остатками пищи. Ася, развалившись, спала в кресле рядом с разряженным маленьким телефончиком. Старшей сестры до сих пор не было дома. Собрав волосы в хвост, Зелиха вышла умыться. Через пыльную дорогу от их дома лежала тропинка, ведущая наверх, к трассе, которую сквозь небольшие деревья можно было увидеть прямо со двора. Так Зелиха случайно и заметила черный внедорожник Идриса.