Выходя с бойни с пакетами в руках, прищурив глаза от солнца, Зелиха увидела открытый багажник и несколько силуэтов рядом с машиной.

– Девочка?! – ошарашенно вылезла из машины тетя Марем.

Зелиха застыла, чувствуя, как то ли от стыда, то ли от жары ее ноги подкашиваются. Водитель выхватил пакеты из ее рук, а женщина оттянула девушку за руку в тень, удивлено и испуганно оглядев ее с ног до головы.

– О Аллах… – не скрывая своего потрясения, проговорила она.

В дверях появился дядя.

– О, она что-то натворила?! – ускоряясь, подошел он.

– Кто она тебе, Мустафа?

Мужчина растерялся:

– Это моя племянница…

– Как ты позволил девочке тут работать?! Что ты за человек такой? – сурово воскликнула она. – Бойся Всевышнего, Мустафа! Ты бесчеловечен! – взяв шатающуюся девушку под руку, она помогла ей дойти и сесть в машину.

– Что я скажу ее матери? – недовольно вслед крикнул он, опираясь на колени, нагнувшись вперед.

Дверь захлопнулась.

Она видела свет. Облокотив голову на окно машины, Зелиха всматривалась в солнечные блики. Они плавно и спокойно ехали под тихо играющий нашид. Прохлада и аромат мужских масляных духов так неожиданно украсили ее день, что Зелиха, обессиленная и пробившая дно своей стыдливости, уже не испытывала ничего, кроме желания насладиться моментом.

Они заехали во двор. Закрывшиеся металлические кованные ворота разбудили едва успевшую задремать девушку.

– Пошли, девочка.

От увиденного Зелиха приоткрыла рот, словно источником того самого света и был этот дом. Перед ней стоял белокаменный дворец с колоннами и балконами, лестница которого была уставлена глиняными горшками с кустовыми розами. Двор был застелен белым гладким камнем, журчала вода, и веяло легким запахом дыма от костра, что разжигали к ифтару в огороде. В пристройках, похожих на дом, висел белый тюль, ветром выдуваемый из открытых окон дома, куда они и направились.

«Сон ли это? – думала Зелиха. – Разве могут люди так красиво жить?»

– Иди за мной, девочка, – устало сказала тетя Марем.

Она приоткрыла ей дверь и впустила в домик, сама же зашла следом и присела на диван передохнуть.

– Я о тебе позабочусь, – вытирая лицо носовым платком, тяжело дыша, сказала она.

– Я могу остаться?

– Тебе же нужна работа, девочка?

– Очень! – чуть ли не воскликнула Зелиха, боясь не сохранить место в этом доме.

– Тогда можешь остаться, девочка. Работы по дому всегда хватает. Кто смотрит за твоей матерью?

– Сестра и племянница, но и я бы хотела иногда навещать их…

– Что за разговоры, ребенок? Можешь хоть каждый вечер ездить домой и ночевать с родными, Идрис всегда тебя и отвезет, и привезет. – кинула взгляд на окно, где парень, сидевший за рулем, выгружал пакеты с мясом. – Но! – женщина подняла глаза на Зелиху. – Я хочу попросить тебя, девочка, не сближаться ни с кем из моей семьи для твоего же блага. Делай свое дело: живи, молись, ешь, помогай матери и родным, но не впускай дурные мысли в свою голову и будь со мной честна. – Женщина встала. – В начале и в середине месяца я буду платить тебе деньги. После ифтара бери любые продукты домой, не стесняйся.

Зелиха заметила в окне смеющихся девушек в шифоновых платьях с косынками на головах, спрашивающих что-то и смотрящих в сторону этого домика. Тетя Марем собралась уходить, как вдруг остановилась и взглянула на Зелиху.

– Я хочу тебя попросить… – сказала она.

– Конечно! – удивилась девушка.

– Ты же не здешняя… Делай вид, будто не знаешь ни языка, ни традиций и вообще далека от всего нашего. Никому не открывайся. Тебе так будет легче мыть посуду и полы.

– Разумеется… – согласилась она.