Крик петуха разбудил спящую у окна Зелиху. Она сняла с себя тяжелые ноги племянницы, что пинали ее всю ночь, и вышла босиком во двор. Стоило ей присесть на бетонные ступеньки, вытянуться, как тростник, как у ворот остановился старый фургончик. Зелиха побежала в дом, залезла в большой материнский халат. Тем временем было слышно, как хлопнула дверь машины.

– У нас гости, мам! – пытаясь разбудить женщину, гладила ее по спине Зелиха.

– Прогони кто бы там ни был! – пробормотала женщина – Какие гости в такую рань?.. – громко зевнула она.

– Вы дома? – донесся из прихожей голос дяди с его режущем слух акцентом.

– Ва-ай! – наконец оторвала мать голову от подушки. – Это же мой брат! Иди ставь чайник! – в спешке поднимаясь с постели, сказала она.

Зелиха вышла из спальни.

– Зелиха? – удивленно окинув девушку взглядом с ног до головы, выронил худой и высокий мужчина с густой черной шевелюрой на голове и подбородке, в старой одежде, испачканной копотью.

– Дядя Мустафа… Хотя в такую рань никто другой к нам и не заваливается… – улыбнулась она.

– Ты посмотри, как моя козочка выросла! – удивился он, снимая резиновые сапоги с обсохшей сыплющейся грязью и навозом на подошве.

– Ай! – выбежала женщина. – Да ты заместо солнца сегодня! Не снимай обувь, родной! Проходи! Хи-и! Ты что там опять навез? – заметив крошечный пакет с мясными отходами, висящий у него на пальце, восторженно спросила она.

– Все свежее! С моей бойни!

«Как будто она твоя… грязный рабочий!» – подумала Зелиха, пораженная материнским гостеприимством. Они прошли на кухню.

Ущипнув дочку за бок, женщина кивнула ей на печку, тем самым указывая немедля приготовить еду и накрыть на стол. Девушка вывернула пакет в миску, но ничего, кроме жилок, жиров и говяжьих почек, в нем не нашла.

– Обед, который мы заслужили – ужаснулась Зелиха.

– Что ты там бормочешь, дурная? Не видишь, человек торопится на работу? Шевелись давай! – грозным голосом сказала женщина, с улыбкой намазывая масло на хлеб. – Что бы мы без тебя делали, Мустафик… Свое сердце готов отдать мне и моим детям… – Нащупывая уголочек накинутого на голову платка, начала жаловаться женщина: – Ничего этот несчастный мне не оставил! Да будет проклят тот день, когда я вышла за него замуж! – имитируя плач, уткнулась она лицом в платок.

– Ой, всё-всё… Остановись! – громко чавкая, ответил ей брат, заляпанный сметаной. – И так день не день, еще тебя слушать!

– Кушай, родной, не слушай старую несчастную женщину… Пока ты жив, я и мои сироты не пропадем…

– А где Зуля? – поинтересовалсяне званный гость.

– Эта несчастная пашет как антилопа… – вновь опустила голову бабка, – ей что день, что ночь, только и думает, чем ребенка и меня кормить будет…

– Да не такая она уж и несчастная, эта ваша Зуля! – ехидно засмеявшись, сказал он, подняв хитрый и беспардонный взгляд на Зелиху.

Мама изменилась в лице и, не желая продолжать этот разговор, немедля сменила тему на мое безделье:

– Эта тоже упала на мою голову, бездельница… Хоть бы на работу вышла куда-нибудь, хотя я и боюсь, не знаешь, чего ожидать… Как бы перед людьми краснеть не пришлось.

Дядя вычистил лицо от сметаны кухонным полотенцем и вновь окинул Зелиху взглядом.

– Давай ее ко мне на бойню. Платить не обещаю, но кушать всегда найдется.

– Ва-а-ай! Дай Бог тебе здоровья, мой брат!

– На бойню? – возмутилась Зелиха.

– Ты права, девочка… – удивилась мать, – с твоим образованием – только в кресло министра! – засмеялись они с братом в унисон. – Иди собирайся, все равно тебе нельзя ни есть, ни пить. Она у нас постится! – уточнила женщина для брата.