Зелиха, отойдя от двери, прижала к себе полотенце. Она не понимала, что стало с Асей и почему ей настолько больно от их поведения. Ком в грудной клетке пульсировал. Девушка взяла ведро с холодной водой и вышла за дом. В огороде стоял душ, сделанный ее дядей из досок. Стенки были из натянутой старой клеенки, под ногами – трава и ведерко с мылом. Железным кувшином Зелиха раз за разом обливала себя водой, мешая ее со слезами.

– Зелиха! – раздался гневный крик из дома.

Испугавшись, она побежала босиком, обмотав мокрое тело полотенцем.

– Ах ты, позорница! Хочешь запятнать честь этой семьи? – с ходу ударив ладонью по лицу, крикнула женщина.

– Да что я сделала? – упала на колени Зелиха.

Мать девушки свалилась на диван, схватившись руками за сердце.

– Я знала! Знала, что ты проклятая копия своего никчемного отца! Да чтоб ты сегодня не вернулась в этот дом!

– Да чтоб не вернулась! – добавила плачущая Зелиха.

– Все село видело, как тебя вышвырнул из машины мужчина! Да еще и на эти харчи непонятно чем заработала! – заявила пришедшая домой старшая сестра Зелихи Зуля, сидя со злым лицом, закинув ногу на ногу.

– А ну говори, что ты делала в его машине?

– Это была машина уважаемой женщины! Это она привезла меня домой, подобрав по пути! У меня не было денег даже воды купить, а моя маршрутка сломалась! За что ты меня так ненавидишь? – вытирая слезы, спросила Зелиха у матери.

– Ни одному слову я твоему не верю… непутевая! Уйди с глаз долой!

– Ха ха! Какая овца, я не могу! Тебя за руку поймали, дорогуша, будешь ты тут еще лапшу вешать! – сверля сестру своими черными маленькими глазами, говорила Зуля.

Ох, сколько хотелось сказать ей в ответ, но этот страх поедал меня изнутри. Я трезво понимала, что этот человек способен накинуться на меня и ему за это ничего не будет. По правде говоря, возможно, ее нутро и послужило причиной того, что моя сестра была человеком непутевым. Будучи совсем юной, она убежала замуж, откуда вернулась с младенцем на руках. После был очередной брак, но и там ее судьба не сложилась. Зуля стала работать, делая уборки в чужих домах, но толку от ее работы не было и хватало ее ненадолго. Маму никогда не интересовало, где она и чем занимается, доверие, как говорится, к ней было непоколебимым. Зато ребенок и она жили за счет маминой пенсии по инвалидности, которая ей даже не полагалась.

Скандал вскоре утих, и, что прискорбно, они обе в глубине души знали, что я не вру, но предпочитали видеть мои слезы и страх, нежели признать мою честность.

Грустная луна смотрела на Зелиху. Такая большая и недосягаемая. Небо было усыпано звездами. Ночью воздух становится сладким и свободным. Кузнечики стрекотали в траве.

– Как жаль, что ты не вечна, моя ночь, – напевала Зелиха, – и нужно засыпать и просыпаться… Луна и я как будто мать и дочь, что вскоре будут вынуждены сдаться… судьбе своей угрюмой и дурной, оставить все в ночи: мечты и чувства… Как жаль, что ты не вечна моя ночь, я так хочу…

– Уснуть и не проснуться! – захохотав, допела Ася, высунув красное лицо из-под простыни у ног девушки.

– Перестань! Мама спит! – попыталась успокоить ее Зелиха, но девочка продолжала смеяться, пока не раздался стук в стену из соседней комнаты.

– Ля-ля-ля-ля! – шептала Ася, передразнивая тетю, делая волны короткими толстенькими руками перед лицом.

Ася не была похожа на Зелиху. Отсутствующее чувство такта, стыда и каких-либо человеческих понятий делало ее крайне неприятным человеком. Это был подросток, но уже сложенный как неправильный и бесполезный человек, испытывающий потребности лишь в пище, веселье и интригах. В школе Ася не имела друзей, боялась за себя постоять и шла на любые низости, не имея порога брезгливости. Она могла таить в себе зависть, обиду, зло, но априори была лишена возможности не то что разобраться в причинах возникновения подобного, а даже думать о том, что можно жить иначе. Маленькая ростом, пухлая девочка с узкими глазами и темными пушистыми волосами, она была бабушкиной любимицей с тех пор, как стала похожа на свою маму.