– Вас уволили, потому что руководство не признало это изобретение? – испуганно спросил Фархад.

– Нет, не поэтому. Мою работу просто никто не стал читать. Стране не нужны учёные, все занялись бизнесом. Вот и в нашем институте наукой перестали заниматься уже давно, их сейчас волнует только приватизация, кто больше сможет ухватить. А я караулил заместителя директора по науке у кабинета много дней подряд, хотел, чтобы он ознакомился с моими трудами. Ему это надоело, и он сократил меня вместе с еще полусотней сотрудников.

– Получается, все мы – пострадавшие от системы, – трагично подытожил Фархад.

– А я то – почему пострадавший? – спросил Ерлан. – Меня, в общем-то, всё устраивает. Да, с деньгами сейчас напряжёнка, но это пройдет, мы что-нибудь придумаем.

– Когда начнём? – с готовностью вскочил Фархад.

– Настрой мне нравится, – похвалил его Ерлан. – Прямо сейчас и начнём.

Он привел Фархада в комнату и, подняв с пола небольшую коробку, вручил ее подопечному. В коробке были книги.

– Будем читать? – с непониманием в глазах спросил Фархад.

– Нет – продавать, – ответил старший товарищ и окликнул Какена, продолжающего чаепитие: – Мы – на Арбат, пойдешь с нами?

– Это что, опять великий бизнес? – насмешливо отозвался физик. – Ну нет, я тут пока побуду. А вы смотрите, осторожно там, олигархами не станьте в течение дня. И берегите себя, сейчас на вас накинутся желающие купить ваш товар и могут вас на клочья порвать, если на всех не хватит.

– Мы хоть чем-то пытаемся заниматься, – с укоризной сказал Ерлан. – Всё лучше, чем дома сидеть.

Хлопнув входной дверью, он сердито выговорил другу, пока они спускались вниз по лестнице:

– Вот ведь язва, ничего не хочет делать, а портить людям настроение – это он завсегда. Целыми днями сидит, смотрит в стену, хоть бы посуду разок помыл. Считает себя непризнанным гением, да только какой из него гений? Псих какой-то, одним словом – изобретатель вечного двигателя, и этим всё сказано.

– А он откуда, местный?

– Говорил, что его родители живут в окрестностях города, в бывшем яблочном совхозе. У него, вроде бы, есть сестра, но с родственниками он не общается. Если честно, меня он пугает иногда – взгляд у него, даже не знаю, как описать, что-то есть в нём безжалостное, бездушное. Это не гнев или ненависть, а пустота, тлен, вакуум. При первой возможности надо съехать от этого типа, сам он вряд ли такими темпами переедет.

Фархаду было не особо интересно слушать про недостатки нового знакомого. Он осторожно спросил:

– А, вот эти книги, это, получается, и есть наша работа?

– У тебя есть другие предложения? – резонно осведомился Ерлан. – Ну вот, пока их нет, займёмся чем можем.

Фархад выдвинул вперед нижнюю челюсть и отвернул голову в сторону, демонстрируя таким образом разочарование. Ерлан моментально это заметил и резко остановился, когда друзья уже вышли из подъезда. Подойдя к низкорослому родственнику, Ерлан ткнул его пальцев в выпяченную грудь и агрессивно произнес:

– Фрустрация и прочее – это оставь при себе, у меня сейчас нет времени разбираться с твоим недовольством. Но мы им обязательно займемся и вытрясем из тебя всю эту гордыню.

– Да я молчу вообще! – воскликнул Фархад, но даже в этом его оправдании сквозила такая злоба, что Ерлан не выдержал и снова ударил подопечного, на этот раз в челюсть. Маленький ворчун в ответ ткнул учителя в боковину и сразу же понял, что перестарался. От этого удара Ерлан пришел в ярость и перекинул дружка вместе с коробкой через низкую ограду палисадника. Фархад ударился головой об дерево и лежал так некоторое время, злой и побитый.