– Так храм давно уже не работает, – не отставала бабка. – Там сейчас музей или склад, это я с семидесятых годов помню.

– Ничего, это нам подходит, – успокоила её девушка. – Мы спасёмся, а остальных поработят, вошьют чипы в мозг, и станете все вы поклоняться Зверю.

– Какому зверю? О чём ты, дочка? – бабка задала ещё несколько вопросов, пытаясь вытянуть из цапли информацию, но то вернулась в колонну и на внешние раздражители более не реагировала.

Белые люди вышли на площадь перед старой церковью. Здесь путь им преградила государственная машина в лице нескольких милиционеров и двух десятков солдат внутренних войск. Огнестрельного оружия у них не было, но серая цепь ощетинилась рядом чёрных устрашающих дубинок.

– Вот что, товарищи! – воскликнул молодой белобрысый капитан в залихватски надвинутой фуражке со старым советским гербом. – Быстро развернулись и разошлись. Здесь парковая зона, шествия и акты самосожжения запрещены.

Белая колонна полностью вышла на площадь и в гробовом молчании остановилась в нескольких метрах от милиции. Так они стояли минуты три, сверля друг друга взглядами.

– Не поняли, что ли? – прервал безмолвие капитан. – Расходимся, даю вам ещё один шанс, потом всем вам придётся проехать с нами в управление.

– Братья и сестры! – раздался возглас. – Перед нами легион Антихриста! На каждом из них метка Зверя! Они преграждают нам путь к спасению!

Кто именно кричал, оставалось непонятно, но голос был явно мужской, и из тех, к чьему мнению другие участники шествия прислушивались. Во всяком случае, они стали медленно наступать на милиционеров, которые, в свою очередь, сделали несколько шагов назад. В белых рядах послышалось тягучее песнопение, некоторые угрожающе выдвинули вперёд палки и железяки.

Неизвестно, чем бы закончилась эта сцена, если бы позади шествия не завизжали моторы: это на двух армейских грузовиках к милиции примчалось подкрепление. Теперь численное преимущество было уже не на стороне белых братьев и сестёр, и они внезапно кинулись врассыпную, позабыв напрочь о конце света и Антихристе.

Недавняя статика резко сменилась бешеной динамикой: по всему парку с дикими криками бегали люди в белом, за которыми гонялись серые милиционеры и солдаты. Если им удавалось встретиться, несколько солдат хватали белого человека, скручивали ему руки и тащили к грузовикам и подъезжающим жёлтым уазикам. Случайные прохожие оказались в центре этой круговерти и растерянно озирались либо тоже начинали бестолково нестись куда-то в пространство.

Ерлан и Фархад остолбенели на мгновение, не зная, как им поступить. Мозг в подобных ситуациях обычно отключается, тем более у Фархада, который вообще не привык обращаться к помощи этого человеческого органа. В паре метров от них милиционер с погонами сержанта схватил мелкую девушку в белом одеянии. Та пищала и вырывалась, но сержант заломил ей руки назад и пытался поднять с асфальта, чтобы отвести к машинам. Коллеги сержанта в этот момент были заняты своими делами в других частях парка и не смогли прийти к нему на помощь, если бы что-то пошло не так.

Думал об этом Фархад или нет, неизвестно, но он, словно тигр, набросился на сержанта со спины, вытащил его дубинку из петли в портупее и со всей силы ударил милиционера по плечу, а потом ещё и по голове. Фуражка слетела с головы сержанта, и тот, охнув, повалился на пыльную землю. Девушка вырвалась из ослабевших рук захватчика и быстро убежала.

Фархад поднял ногу, явно желая раздавить потерявшему сознание милиционеру грудную клетку, но в это время Ерлан пришёл в себя от неожиданности, подбежал к нему и резко дёрнул назад. Только тогда Фархад пришёл в себя и понял, что он натворил. Ерлан выхватил у него из рук дубинку, провёл ею у себя под мышкой, потом ещё вытер носовым платком, забросил палку в ближайшие кусты, затем взял Фархада за руку, поскольку тот стоят столбом и тупо смотрел на поверженного стража порядка, и быстро поволок зарвавшегося ученика к выходу из парка.