Может он всё безо всяких границ переделать.
Значит, когда-то снесёт он любые препоны,
Тем задавая для жизни иные законы.
Если ты хочешь конкретно познать эти новые ритмы,
Новые должен изобретать алгоритмы;
Только самих изменений и связи законы всеобщие
Действовать могут всегда в человеческом обществе.
Вот потому, хотя сфера тут вроде особая,
А занимается ею сама философия.
Думают всё ж метафизики, что человеки
Есть вид животных, определённый навеки.
К тем же воззреньям обычно склоняет религия,
Ибо наш дух для неё – трансцендентная вроде реликвия:
Дескать, не сам человек разум свой создаёт из себя,
А как-то дарит господь, в нас подобье своё же любя
(Хоть и не очень понятно, как может быть люд
Телом похож на божественный абсолют).
Вот и Платон, с его мыслями вроде высокими,
Определил человека как зверя с ногтями широкими,
И словно птица – двуногого, только без перьев.
Да, не культурой, не разумом нас он измерил!..
Взгляд этот мы называем натурализмом.
Он сочетается часто с вульгарным социологизмом,
Что понимает людей лишь как общества клетки презренные.
В релятивизме найдешь ты истоки такого воззрения.
Росту его пособляет порой и людская среда,
Ибо владеем судьбой мы своей не всегда.
Ныне мы все глубоко от других и от рынка зависим;
Это рождает постмодернистские (проще – постыдные) мысли:
Нам говорят, что уж нет человека высоких преданий,
Есть лишь машины для действия низменных общих желаний.
Взгляд диалектики в сути своей историчен,
Он и глубок, и правдив, хотя в этой среде необычен.
Путь наш неровен, а всё-таки он, тем не менее –
Путь расширенья культуры, путь самоопределения.
Мы утверждаем своё постепенно над миром господство,
Разумом правя собой, над природой ценя превосходство.
К ценностям этим стремлением определён
Главный общественный, Марксом открытый закон.
Он говорит, что вещественных благ созидание
Всё направляет общественное сознание.
Массы бывают готовы порой и на рабство,
Если оно принесёт большинству приращенье богатства:
Ведь с расширением власти над внешней природой
Каждый из нас наслаждается большею, в среднем, свободой.
В обществе действует, как и при всякой возможности,
Принцип деленья всего на противоположности.
Следствия могут быть где-то эгоистичные,
Даже преступные или, увы, неприличные:
Кто со свободой хозяйства живёт не в ладах,
Ищет нередко свободы хозяйству в штанах.
Соль же свободы – не в извращениях тела,
Больше гораздо её в сфере мысли и дела.
В силу того же закона частей разделения,
Нет перспективы всеобщего замирения.
Нет и не будет во всём одинаковой массы,
Делятся люди на нации, группы и классы.
Прав Гераклит, что всегда в непрестанной борьбе
Счастие все существа добывают себе.
Это не значит, однако, что строится счастье
В мире людском непременно на чьём-то несчастьи.
Люди едины в труде и в бореньи с природой,
В битвах с врагом, устремляясь за общей свободой,
И от совместных усилий любой получает
Больше обычно того, что наследовать чает.
Вместе вперёд! – вот единственный мудрый призыв,
Что примиряет на время верхи и низы.
Но поджидает везде нас переворот,
Так что бывает и прямо наоборот:
Ведь неизбежны повсюду противоречия,
Только дальнейшим развитием они лечатся.
Кто это ясно своей головой понимает,
Тот лишней крови по злобе не проливает,
Тот избавляет себя и других от разрухи
И уменьшает в бореньи бесплодные муки.
Правда не в том, чтоб держаться всегда за старьё.
Каждой эпохе присуще строенье своё:
Где-то на пользу господствует частная собственность,
Где – коллективная, где-то – другая особенность.
Дважды бывали уже в глубине исторической
Общества с собственностью синтетической:
Средства для жизни тут каждый имеет свои,