Судья озабоченно примерял к лицу Хозяина маску расслабленной уверенности; маска никак не подходила.

Весь поганый тремор души сегодня был напоказ.

– О чём поговорить? – глухо спросила Вера, робко переступив с ноги на ногу.

Глубоко вдохнув и выдохнув, Свят подхватил пакет, прошагал на кухню, швырнул его на пол у холодильника и рывком открыл форточку настежь.

Дышать. Хочу дышать.

В груди копошилась мерзкая смесь из раздражения, усталости, ревности и страха.

Сзади послышались лёгкие шаги, и миг спустя он ощутил на талии маленькие ладони.

Прижавшись щекой к его спине, Вера негромко сказала:

– Наконец-то ты здесь. Так о чём ты хочешь поговорить?

– Он слишком лезет к тебе! – выплюнул Свят. – Я не выношу, что нас вечно трое!

Не получилось; не получилось сказать: «Мне не нравится, что ты…»

И совсем промолчать не получилось тоже.

Фраза вышла бесформенной, бессодержательной и безвкусной – вроде розовых слюней, что продают в бюджетных общепитах под видом вишнёвого киселя.

Ладони на его поясе дрогнули. Она ничего не уточнила, но он тут же понял.

Она мгновенно уловила, о ком речь.

Вжавшись лбом между его лопатками, она взволнованно устало произнесла:

– И… чего конкретно ты хочешь от меня?

Вот оно как. Она тут же сняла с себя ответственность.

– Ловко, ловко! – ехидно протянул Прокурор. – Впрочем, чего ты глаза выпучиваешь? Ты и до этого знал, что она умеет побеждать, не сражаясь.

Просто ей плевать. Она прекрасно устроилась.

– Тебе плевать, я понял, – глухо выдавил Свят. – Тебя всё устраивает.

Девушка по-прежнему молчала; только еле ощутимо гладила его спину.

Ей плевать. Совсем плевать. Ты сейчас доиграешься со своими заявлениями.

Пугливое желание взять все слова назад стремительно росло.

– Мне не плевать, – отозвалась Вера. – Я спросила, чтобы знать, чего именно ты хочешь добиться от разговора.

Спокойствие её голоса поднялось в душе волной жаркой паники.

Так разговаривает человек, который не боится проиграть и не стремится победить.

Потому что предмет спора ему безразличен.

– Постой, – с напряжением встрял Адвокат. – Ты же не знаешь, какой ценой ей даётся это спокойствие. Может, она тоже паникует – но внутри.

Научи меня этой внутривенности, мисс Уланова.

– В этом разговоре я хочу узнать, – с нажимом произнёс Свят; было очень сложно подбирать слова – и именно сейчас это было очень нужно. – Ты хочешь, чтобы я ему… объяснил, в чём он неправ? Только скажи – и он исчезнет из наших будней.

Просто скажи, что не хочешь знать и видеть никого, кроме меня.

Скажи – и я завоюю всю планету, чёрт бы тебя побрал.

Сердце колотилось, как подвесная груша, по которой бьют без остановки.

Какое счастье, что она гладит только его спину; что не чувствует нокаута сердца.

– Я согласна с тем, что… Олегу, возможно… нужно поставить границу, – наконец вполголоса ответила Вера. – Но здесь есть один нюанс.

Она могла бы использовать местоимение «он», но выбрала назвать его по имени.

И каждая буква его сраного имени так переливчато и нежно прокатилась по её языку, что захотелось утробно завыть.

– Какой?! – сжав зубы, бросил Свят. – Какой нюанс?

– Поставить ему границу должна я, а не ты, – всё так же спокойно ответила Вера.

Да что ты, твою мать?! Ну охренеть теперь!

Между рёбрами заорал на удивление гармоничный дуэт смирения и злобы.

– Серьёзно?! – рявкнул Свят, игнорируя хохот Прокурора. – Хорошо подумала?

Юркнув ему под локоть, Вера открыто посмотрела в его глаза лучистыми своими.

Казалось, и она была бы не прочь говорить на повышенных тонах – но не говорила.

В глубине её взгляда горело усталое опасение невозмутимое тепло; золотые волосы бились под ритмичными ударами ветра из форточки.