– Сейчас мы пойдём дальше,– снова вкрадчиво проговорил он, – я проведу тебя по краю пропасти, Джи, доверься мне. Ты помнишь, Эдем – то место за пределом купола, куда я веду тебя, начинается там, где кончается власть чувств. Впереди ещё три ступени. Осязание – следующее.

Стоило ему сказать об этом, как её пальцы словно размножились и обрели неизмеримое множество новых тактильных рецептаров. Её стопы как будто расчехлили языки, исследуя дно бассейна на вкус. Её кожа, точно скинув защитный покров, обнажилась перед стихией касаний. Вода в бассейне обрела особую плотность, словно жидкий шёлк. При малейшем движении она струилась по телу восхитительным каскадом ощущений. Запах, желание, голод, искушение, – всё это было сейчас сосредоточено здесь в ней и в нём – объекте её вожделения. Он сказал, что не даст ей упасть в пропасть, значит, он в силах контролировать это безумие. Хорошо, что хоть кто-то в силах, ибо её разум давно угас, а она всё больше отдавалась своим ощущениям.

Кончики её пальцев коснулись его плеча, шеи, губ – мощный разряд-импульс желания. Она змеёй обвилась вокруг него, не зная, как вместить в себя весь этот жар, разрываясь между желанием проглотить его целиком, или разорвать на кусочки. Он же наблюдал за ней словно мраморное изваяние Аполлона, позволяющее наслаждаться собой, точно предметом искусства, выставленным без защитного колпака на всеобщее обозрение. Он позволял прикасаться к себе, не сдерживая её жадных ищущих рук, губ, языка, позволял вожделеть себя, восхищаться и поклоняться, но только не владеть.

– Послушай! – проговорил он, – и она подняла на него свои затуманенные глаза, в которых бушевала буря желаний, готовая излиться вселенским хаосом.

Откуда-то из-под воды возникла музыка. Она ширилась и разрасталась, словно зарождающееся в глубине океана цунами. Волны музыки подхватили до предела наэлектризованное тело Джи и понесли в танец. Предельное напряжение, вызывное желанием отдаться простым инстинктам, наконец, нашло выход и мощным потоком хлынуло в движение в такт музыке. Кажется, ещё никогда она так не танцевала, и каждый звук, попадая в ее ушные раковины, словно взрывался в них тысячей иных божественных звуков. Она была близка к тому, чтобы узреть Бога, того, о котором писали в старинных текстах. И ей казалась, что в любой момент он явит ей свой лик.

– А теперь смотри, – сказал он, останавливая её движение, и своей крепкой рукой запрокидывая её голову к небу.

Она снова лежала в воде с распахнутыми глазами, ощущая лёгкость во всём теле, переходящую в невесомость и отсутствие тела. Возможно, её глаза были закрыты, и всё это ей лишь снилось. Она затруднялась что-либо сказать на этот счёт, кажется, она больше не была собой, её растворило в пространстве. Тела не осталось, ничего не осталось, кроме выпуклого неба, рельефы которого стремительно меняли очертания. По тонкому куполу проносились кометы и звезды, иногда они приближались настолько близко, что она вытягивала несуществующие руки, и хватаясь за острые, обжигающие лучи, пыталась оседлать звезду верхом, или пригладить распушившийся хвост искромётной комете. Млечный путь пульсировал под её несуществующими стопами, млечный путь можно было обнимать, пробовать на вкус, просто быть в нём его частью. Просто быть.

Откуда-то издалека донёсся едва различимый голос:

– А теперь, дыши.

***

Протянув руку, куда-то в темноту за периметр бассейна, он извлёк заранее подготовленный провод с двумя разъёмами на концах. Один уверенно подключил к себе, а другой, аккуратно переместив ватное тело Джи, подсоединил к ней. Её зрачки, расширенные до предела, не реагировали на его движения.