Миф трактовался Топоровым, как текст, состоящий из чередующихся вопросов и ответов, что и порождает глобальные символы, примером чего может быть Потоп, связанный с образом реки, ассоциирующейся с течением бытия. Исследователь наглядно демонстрирует мифологический параллелизм разнообразных культурных традиций в рамках объяснения ключевых вопросов мироздания. В одной из своих ключевых работ «Модель мира» он обращает внимание на активное использование в различных мифологических традициях математической символики, которую он трактует как универсальный механизм мировосприятия, видя в числе и геометрическом символе особую символическую нагрузку, что порождает механизм ритуального словоупотребления, наделявшего образы природы, в первую очередь зооморфные и вегетативные, особым смыслом315. Характерезуемые образы демонстрировались через призму сравнительного анализа славянской, балтской, иранской и ведической мифологических традиций316. При этом он уделял особое внимание социальному аспекту проблемы, вводя в свои работы элементы прагматического подхода, соединяя его с элементами текстологического анализа и рассмотрением архетипических конструкций, демонстрируя эффект инструментализации в рамках трансформации мифа, дающего ответ о природе причинности, что сближало его с философией всеединства.

.6. 

Миф – современное восприятие и интерпретации.

Своего рода поворотным моментом в ретроспективе становления науки о мифе становится деятельность К. Леви-Стросса, активно критиковавшего большинство своих коллег, антропологов культуры, сторонников школы аналитической психологии. Он критикует представления о мифе в рамках культурной антропологии, аналитической психологии и французской социологической школы за излишнюю линейность при рассмотрении феномена мифа в качестве механизма интерпретаций иллюзий человеческого сознания. На смену концепции Л. Леви-Брюля о принципиальной дологичности первобытного сознания и аффективной основе мифа приходит принципиально противоположная точка зрения К. Леви-Стросса, который абсолютизирует тезис о целесообразности и последовательности архаичного мировосприятия и мышления. По этому поводу в своем труде «Структурная антропология» он пишет: «Может быть, в один прекрасный день мы поймем, что в мифологическом мышлении работает та же логика, что и в мышлении научном, и человек всегда мыслил одинаково «хорошо»»317.

Он сконцентрировал внимание на логической структуре мифа, о чем М.В. Лифшиц заметил в «Критических заметках к современной теории мифа» следующее: «Часто приходится иметь дело с пустыми фразами о недоступности мифа как особой формы сознания логическому анализу. С этой точки зрения можно поздравить современную науку: после почти столетия насмешек над «дикарем – философом» К. Леви-Стросс доказал способности дикарей, le sauvages, к абстрактному мышлению»318.

Обобщение и классификация мифологизированного пространства, по мнению ученого, направлено на решение тех же задач, что ставит перед собой современная наука. «Любое классифицирование, – пишет К. Леви-Стросс, – имеет превосходство над хаосом; и даже классификация на уровне чувственных качеств – этап в направлении к рациональному порядку»319. Несмотря на то, что мифологическое мышление принципиально метафорично, образно и символично, а раскрытие его смыслов имеет характер бесконечных трансформаций, оно не лишено знания глубоких природных закономерностей. И в этой связи архаическое сознание вовсе не предстает примитивным, наивным пред-мышлением, а обладает способностью логического познания и объяснения мира. «А ведь требование порядка лежит в основании мышления, называемого нами первобытным, поскольку оно лежит в основании всякого мышления»