Близок к подобным характеристикам и А.Ф. Лосев. Он трактует миф следующим образом: особое осмысление действительности, которое не ставит, а снимает проблемы. Если сравнить миф c наукой и философией, то мы увидим, пишет Лосев, что научное сознание или философия как отдельная дисциплина всегда проблематизируют действительность. Мифология же, напротив, сама по себе содержит именно те смыслы, которые уже преподнесены как данность и не требуют ответа. То есть в мифе уже есть ответы на все вопросы. Соответственно, фундаментальные явления человеческой жизни воспринимаются субъектом мифологического явления как данность. У данного субъекта нет необходимости задавать вопрос о том, почему возникают эти явления и какова их природа c философской точки зрения. Они уже существуют, это то, c чем нужно смириться313.

В этом смысле вполне уместно будет сказать, что существование всех вещей в мире, c точки зрения мифологического сознания, предопределено, и мы действительно имеем дело c своеобразной обреченностью сущего и неотвратимостью, которая пронизывает всю конституцию универсума. Получается, что задача субъекта в рамках подобной картины мира заключается не в том, чтобы постигнуть те или иные вещи или явления, а просто найти в себе силы их воспринять.

В плане восприятия А.Ф. Лосев призывает читателя обратить внимание на то, что миф не требует от субъекта постижения чего-либо вслепую. Наоборот, подлинное восприятие основано исключительно на чувственных образах, оно подкреплено эмоциями, а зачастую еще и личностной оценкой. Отсюда можно сделать вывод о том, что мифологическое сознание ни в коем случае не воспринимает добродетель, горесть, смерть или иное фундаментальное понятие как нечто абстрактное. Эти феномены сознания всегда воплощаются для субъекта, носителя мифологического сознания, в конкретной форме, а воспроизводятся, как правило, и вовсе в эмоционально-образной форме314.

Анализируя фольклор как живое продолжение языческой традиции, стремясь через сравнительно-историческое исследование восстановить индоевропейский мифоэпический язык, В.Н. Топоров раскрывает суть мифа на фоне общего массива культуры через призму семиотики. Вслед за Якобсоном, основоположником структурализма, и его многочисленными последователями, среди которых особо стоит выделить К. Леви-Стросса, мифологию, как и язык, он рассматривал как знаковую систему. Соответствующая трактовка повлияла на формирование тартуско-московской семиотической школы. Основным тезисом представителей этого направления был тезис о том, что в основе своего рода фундамента мифологического пространства лежит совокупность универсальных знаковых комплексов, определяющих оформление многочисленных мифологических символов. Сам ученый уделял наиболее пристальное внимание структурному анализу пространственных символов, выявляя разного рода «средоточия образов», сравнимые с архетипическими конструкциями, будь то путь, пещера, лестница или же Мировое древо, трактуя их в качестве универсальных символов, анализируемых с позиции фонологии, философии и культурологии. Он пришел к выводу, что космологические представления и космогонические мифы, демонстрирующие, какими сходными путями в мифах разных народов из первозданного Хаоса и воплощающего его Океана мирового возникает Космос в различных культурных традициях, демонстрируются, опираясь на акцентирование внимания на эволюции простых форм, переходящих в сложные – от первородного Хаоса к зарождению порядка бытия, сопряженного с появлением богов, создающих в свою очередь структуру мироздания, изменяемую эпическими героями. Это и порождает оформление эффекта исторического пространства, отражаемого уже в философских произведениях, в греческой традиции связанные с Геродотом и Фукидидом.