Можно проследить глубокий анализ вопроса о предопределении в духовных изысканиях Жана Кальвина. Основой его учения является тезис, согласно которому Бог является владыкой всей вселенной, а значит, абсолютно ничего не может происходить без его ведома. Всё, что случается, происходит под контролем Господа и невозможно вне его желания. Поэтому у Кальвина именно Бог создает историю и всё, что в нее включено. В том числе и то, что мы считаем злом: «… Обратимся к Богу в уверенности, что именно по его справедливому решению и промышлению было дозволено – то есть повелено – совершиться всему, что предпринимают против нас наши враги»129. В рамках кальвинисткой интерпретации предопределенности как важного компонента мифа мы также видим, что автор пытается представить бытие мироздания как череду событий, которые обязательно происходят, исходя из воли Божьей. И соответственно, за пределами сущего, которое не было определено, есть лишь пустота, но и она является, по сути, частью божественного замысла. Скандинавская же космология и ее базовый элемент – принцип предопределенности – имел более сложные формы восприятия в массовом сознании, демонстрируя разные стороны бытия: мрачные, роковые и напрямую связанные со страданиями всего сущего, включая человека в своеобразный цикл, в котором он становился частицею бытия. Кальвин же говорит, что «…Бог не только предвидел падение первого человека, а в нем – гибель всего его потомства, но Он хотел этого»130. Впрочем, подобное утверждение можно трактовать с учетом того, что все-таки человек пошел по пути греха по собственному желанию, и этим был сделан выбор человека, имеющего свободу воли, которая и становится его трагедией. Само существование ставит перед человеком вопрос, как надлежит поступать слабому смертному в то время, как судьба мира уже давно определена? Если в скандинавской традиции, основанной на мифологизации сознания, не было лишних вопросов о том, принимать или не принимать всё то, что разворачивает перед ними судьба, то Кальвин говорит, что предопределение – это своеобразное испытание смирением, которое должен пройти верующий. Избыточная предопределенность у Кальвина достаточно активно критиковалась. Так, в начале XVII в. голландский теолог Якоб Арминий и вовсе выступил против его основных пунктов о предопределении. Если быть точнее, то в 1610 году арминиане обратились к церковным властям c собственной программой понимания не только этого вопроса, но и всей христианской веры. Хотя характерезуемое учение было осуждено светскими и церковными властями той эпохи, его конституция и истоки вполне понятны. Здесь наблюдался поиск ответа на извечный вопрос о свободе воли и выбора, порождающий иллюзию освобождений сродни манихейской сакрально-мистической традиции, проецируемой в особые культурно-исторические условия, оставляя открытым вопрос, связанный с решением Бога о природе спасения человечества, что позволяет интерпретировать его, открывая новые возможности его восприятия. Не вызывает сомнений, что учение Арминия было воспринято неоднозначно и считалось едва ли не ересью, однако в северогерманских странах, включая скандинавский полуостров, эта попытка переосмысления христианства подтолкнула к началу эволюции доктрины предопределения на ограниченном территориальном и культурном пространстве.

С учетом того, что духовная жизнь базировалась на христианской морально-этической традиции, подобного рода форма философствования сформировалась как специфическое ответвление общепринятого учения. Мифологические коннотации, прослеживающиеся в христианской этике и философии, определили оформление феномена «протестантского типа личности», ставшей культуро- и этикообразующим фактором развития соответствующего типа мировоззрения