Настойчивый голос из громкоговорителей уважительно попросил отключить сигналы мобильных устройств и не производить фото- и видеосъемку. Выполнив все требования, Полина положила телефон на колени и попыталась погрузиться в действие на сцене, но это получалось у нее не очень: тайком, когда ее магнетический сосед отводил взгляд, она рассматривала родинки, щедро рассыпанные по его такому притягательному лицу, и удивлялась, почему это не отталкивает ее.

Внезапно на сцене раздался выстрел, настолько громкий, что Полина вздрогнула и мобильный полетел на пол.

Но дальше случилось еще более неожиданное: потянувшись за телефоном, она со всей силы ударилась лбом о лоб соседа, который синхронно с ней потянулся, чтобы поднять его. Удар был такой силы, что у Поли перед глазами поплыли пятна. Сморщившись и потирая лбы, они посмотрели друг на друга…

…и встретились глазами.

– Простите, – сказал он.

– Ничего, это вы меня простите, – ответила она.

И они вновь попытались следить за разворачивающимся на сцене действием.

Полина с трудом отгоняла мысли о нем, бурная фантазия несла ее в неизведанном направлении, и кровь как будто наполнилась воздухом, подобно пузырькам шампанского, которые бродили и настаивались, грозя взорваться и выпустить закипавшие внутри чувства. Ей показалось, что от него исходит жар, она чувствовала его через одежду и старалась отодвинуться как можно дальше.

Когда спектакль был окончен, она соскочила со своего места и чуть ли не бегом побежала в гардероб, так смущало ее всё то, что она сейчас испытывала!

Выскочив на улицу и остановившись у чернеющей глади незамерзшего пруда, она глубоко вдохнула, чтобы привести свои смятённые чувства в равновесие и порядок. Холодный воздух, словно вода, успокаивал ее внутренний жар, и временное помутнение отступало.

– Девушка, вы сумку оставили, – услышала она гром среди ее только-только успокоившегося неба.

Он стоял перед ней и приветливо улыбался с высоты своего огромного роста.

Она замерла, не понимая, почему ее тело существует отдельно от разума.

– Полина, – сказала она, тут же внутренне обругав себя за это.

– Валера, – ответил он бархатным голосом.

Их свидания были похожи на праздник, но без того безудержного и пошлого веселья, которое принято называть «праздником»; это было сочетание внутренней радости и благоговения друг перед другом.

Она словно стала легче воздуха и то поднималась на огромную высоту, то плавно опускалась на Землю. Чтобы преодолеть притяжение, никаких усилий не требовалось: она просто отталкивалась кончиками пальцев от поверхности и взлетала.

По утрам низкое столичное небо в привычных серых оттенках вызывало в ней необъяснимую радость, снег, чистый белый снег хрустел под ее ногами, и она, пританцовывая, летела в свой прекрасный офис, чтобы скорее быть выпущенной на волю, в теплые и такие крепкие объятия ее Валерки.

(Влюбленная женщина необъяснимо загадочна и притягательна, в ней как будто загорается тайный божественный светильник, праздничная свеча, свет от которой наполняет жизнью всё вокруг; она, словно глоток воды в пустыне, оживляет измученную, высохшую почву мужской души. Совершенно неважно при этом, в кого эта женщина влюблена, этот свет виден всем.)

В одно мгновение Полина стала похожа на яркий маяк, на проблески которого тянутся заблудшие корабли; это удивительно: ведь она ничего не сделала, а он зажегся. Если бы ее сейчас спросили, как это работает, она, улыбнувшись, простодушно пожала плечами. Казалось, что вокруг нее разливается небесный свет, чувства переполняли ее, отчего окружающие – и знакомые, и незнакомые – бесконечно делали ей комплименты, а она, возможно, впервые осознала: ничто так не украшает человека, как любовь.