– Что случилось? В какой больнице? Говорите адрес, я приеду! – Ощущение тревоги росло, как снежная лавина.

– Мне нельзя ничего говорить, тут полиция! Невеста, что же вы плохо за женихом следите? – незнакомый голос метался между долгом и жалостью.

– Какая полиция? – страх укусил ее, и яд начал растекаться по всему телу.

– Какая, обыкновенная, у него был пистолет, была стрельба, у него пулевое ранение, скоро операция закончится, его готовят к транспортировке.

– Сколько у меня есть времени?

– Ну, минут двадцать, все равно, даже если вы успеете, вам вряд ли позволят увидеться!

– Посмотрим! – тихо проговорила Полина, записывая адрес больницы.

От Сретенского бульвара до НИИ скорой помощи им. Склифосовского, знаменитого Склифа, было от силы шестьсот метров. Поля не смотрела, что надевает, босая нога предательски долго не хотела лезть в кожаный ботинок. Невероятным усилием воли ей удалось сдержаться и не заплакать от внезапного страха, как маленькой напуганной девочке. Наспех одевшись, она вылетела на улицу.

Скользкий тротуар не позволял бежать, но она старалась изо всех сил, а после падения и вовсе перестала соблюдать осторожность, то и дело ударяясь плечами о прохожих и фонарные столбы. Слёзы заливали глаза, апрельский вечерний морозец моментально склеил мокрые ресницы, отчего весь мир превратился в пятнистую мозаику, которая быстро поворачивалась то в одну сторону, то в другую.

У самой больницы ее ноги разъехались, и она упала, ударившись губами об лёд.

Она приподнялась на локтях и посмотрела на щербатую гладь под собой; из разбитой губы капали красные капли. Полина коротко провыла, ударила кулаком по ледяной корке и, поднявшись, продолжила бег по тонкому льду.

Она была первой красавицей на курсе. Когда она входила в римскую аудиторию своего знаменитого университета, добрая половина зала задерживала дыхание, провожая взглядом ее голубенькое платье, а другая половина отсыпала ей большую порцию зависти, но она старалась не обращать внимания ни на тех, ни на других, поскольку от рождения была скромна и застенчива.

«Татьяне» через день цитировали письмо «Онегина», а она, стесняясь, пряталась за учебниками, оберегая как зеницу ока свою трогательную девичью честь, но белые крупные горошины ее платья привлекали все новых и новых тайных и явных воздыхателей.

Ее походка была такой легкой, что казалось, она летит, не касаясь затертого паркетного пола, и, повинуясь ее магнетизму, мужская часть однокурсников была похожа на хвост павлина, длинный, яркий и вечно следующий за ней.

Ее компанию называли золотой молодежью, поскольку все они были детьми больших ученых или крупных врачей, партийных функционеров и высокопоставленных военных. Ее влиятельный отец, будучи воплощением советской мечты о карьере, встречал самого Фиделя Кастро, когда тот триумфально проводил тур по России. Стоя в парадном строю встречающих, он был удостоен чести пожать великому революционеру руку и короткой беседы с ним; а после Фидель вручил ему коробочку тех самых потрясающих и недоступных в советской реальности кубинских сигар, которые хранились в ее семье как реликвия полвека, так как никто не решался их распечатать, что было страшной ошибкой, поскольку, когда через десятилетия наследники все-таки открыли коробку, они обнаружили рассыпавшуюся в пыль труху, а не легендарный табак.

Однажды между парами, проходя по дубовому настилу галереи кафедры истории коммунизма, она увидела его.

Длинного, долговязого и трогательно ушастого. Его улыбка и обаяние были подобны тепловому удару, от неожиданности она едва успела присесть на скамью, так как ее ноги предательски подкосились.