Он стоял в самом центре ямой спускающегося вниз амфитеатра, рядом с руинами стен Белого города, на месте которых и было разбито Бульварное кольцо. Он был такой же высокий, почти не изменился, только морщины изрезали лицо, и седина висков отличала его от того образа, который Поля помнила с детства. Она подошла к нему и молча встала напротив. Он смотрел на нее, видимо, собираясь с силами.

– Здравствуй, – наконец сказал он.

– Говори, что хотел, – отрезала она.

– Хорошо, я постараюсь, хоть это и непросто, объяснить тебе всё, – его голос дрогнул, и он пытался сделать вид, что закашлялся.

– Когда ты родилась, я был младше, чем ты сейчас, на два года, по сути, еще ребенок, это, конечно, не оправдание, но важно для полноты картины, как быть отцом я не знал, и я относился к тебе так, как хотел, чтобы ко мне относился мой отец, у нас было пять счастливых лет вместе…

…А потом случился переезд, и всё пошло наперекосяк, я хотел, чтобы ты приехала к нам, но было не время, а бабушка вцепилась в тебя буквально зубами, не отдавала даже на каникулы, выяснения отношений привели к разводу…

…Хотя, конечно, это не главное, почему брак развалился, мы были глупыми жестокими юнцами, без надзора и опыта, и после развода мне запретили тебя видеть.

Тогда я решил приехать за тобой, но меня предупредили, что не пустят, а если буду настаивать, у меня возникнут очень большие проблемы. И вот тогда я совершил свою главную ошибку в жизни!

Я решил, что судиться, перетягивать ребенка как одеяло – неправильно, что это плохо скажется в первую очередь на тебе.

Я не хотел, чтобы наши скандалы и разборки ломали тебе психику, суд был бы ужасным. Но я не знал подробностей и понятия не имел, что все это время мама не жила с тобой, она рассказывала, как вы счастливы и как вам хорошо вместе.

Я решил ждать.

Я решил ждать, когда время всё расставит по своим местам, когда твоя мать снова выйдет замуж, начнет заниматься новой жизнью и не будет ломать нашу, когда она успокоится и одумается. Ведь она не могла не понимать, что, отрывая тебя от меня, она страшно вредит и тебе в том числе.

Мне нужно было подать в суд на определение порядка встреч, но я, глупый, думал, что суд навредит тебе, потому что тебе пришлось бы в нем участвовать, и бракоразводная формулировка «сторонами достигнуты договоренности о содержании ребенка» продолжала действовать, по ней они меня не подпускали к тебе совершенно законно.

Мне нужно было ехать и бороться за тебя, но я наивно полагал, что всё само рассосется, потому что по-другому быть не может, ну год, два, три, пять, и всё исправится.

И я ждал, мы общались с тобой только по телефону, но и этому я был рад, ты росла, у тебя появлялись интересы, помнишь, ты мне всё своего кота фотографировала и присылала…

…Но после твоего дня рождения, когда тебе исполнилось девять, твой телефон замолчал раз и навсегда.

Я звонил миллион раз, писал сообщения, поздравления – но никто не отвечал, и тогда я понял, что потерял тебя!

Я искал в социальных сетях, искал твое место жительства и находил, но как только что-то писал, меня сразу блокировали, все попытки поговорить были бесполезными, и я сломался!

И перестал искать, я писал тебе сообщения на день рождения и на Новый год, не зная, читаешь их ты или нет.

Однажды, после стольких лет тишины, мне ответила твоя мать, она написала, что собрала какую-то группу и что ей нужны мои связи и контакты для продвижения своего творчества.

Я попытался восстановить с ней отношения хотя бы до приемлемых, пускай не дружеских, но без ненависти, и попросил ее содействия, чтобы связаться с тобой. Но она ответила, будто ты считаешь, что у тебя нет отца; она может попытаться что-то сделать, но для этого нужно время и много денег.