Её прервали. Супруги Сиверс вошли в комнату.

– Простите, Христа ради! – вместо приветствия граф извинился. – Но супруга моя настаивала на личном визите.

– Душенька, Оленька, – графиня принялась обнимать подругу, – следователь умер. Дошли до вас слухи?

– К сожалению, это не слухи, графиня, – встрял Герман Игнатьевич. – Истинная правда. Мой врач прислал записку. Вы присаживайтесь. Сейчас вам накроют, и вы сможете присоединиться к нашей скромной трапезе.

Завтраки Радецких скромными можно было назвать с натяжкой. Гости присели, окидывая взглядом тарелки с ветчиной, сыром, бутерброды с лососиной и бужениной, а также хрустальную плошку с красной икрой. Сиверсу стало неловко. Второй день он не успевал поесть дома, и рука сама тянулась к закускам. И если накануне причиной явилось приглашение в Английский клуб, то сегодня его сорвала с места супруга, желавшая срочно переговорить с Ольгой Михайловной. Отправлять её одну граф не хотел, а потому присоединился и теперь голодным взглядом смотрел на богатый стол.