В тот день им подали остатки вчерашних закусок, жареный картофель, блины с разными вареньями. Сладкое расставляли на поставец, возле стены. Туда же водрузили кофейник, так как чаю на поздний завтрак хозяйка вовсе не пила, а хозяин его пил только рано поутру, а с супругой кофейничал. Рядом с закусками красовался графин с вином.

Едва Радецкие приступили к еде, как с улицы послышался колокольчик. Надо сказать, гости иногда могли к ним зайти без приглашения, но редко и не к завтраку. Тем более, дождь никак не желал прекращаться, и сложно было представить кого-то из друзей, сподобившихся на прогулку в такую погоду.

– Посыльный? – предположил Герман Игнатьевич. И хотя накануне писем пришло всего два, он не сильно желал продолжать экзерсисы с щипцами. Да и в хозяйстве таким манером их не напасешься.

Однако, к удивлению хозяев, дворецкий, войдя в комнату, объявил:

– Граф Ефим Карлович Сиверс! Изволите принять?

– Изволим, конечно! Зови, не томи человека.

– Проводить сюда или в гостиную?

– Сюда. Чай не чужой. И скажи Ване принести еще приборов.

Вскорости в малую столовую решительным шагом вошел Сиверс. Граф был высок ростом, худощав и имел вид весьма высокомерный. Близкие друзья знали, что внешняя холодность натуры странным образом соотносится с внутренней пылкостью. Как минимум, два раза Ефим Карлович вызывал противников на дуэль, причём поговаривают, что причиной являлся сущий пустяк.

– Присаживайтесь, Ефим Карлович. С добреньким утречком! – поприветствовал знакомца Радецкий. – Присоединяйтесь к нашему скромному завтраку. На поставце, пожалуйста, сладкое и кофий. На столе остаточки вчерашнего пиршества. Если желаете, велю принести холодного мяса. Смотря, как у вас с аппетитом.

С аппетитом у Сиверса дела обстояли прекрасно. Ему даже завидовали более тучные друзья: ел он много, оставаясь худым, даже слишком. Но беспокоить хозяев, точнее их слуг, Ефим Карлович не стал, решив ограничиться тем, что успели принести в столовую.

Комната, в которой принимали графа, была весьма уютного свойства. В нее можно было войти, как из гостиной, так и из большой столовой, поэтому в хорошую погоду она освещалась солнцем, лучи которого падали из окон, выходивших на разные стороны, в любое время, вплоть до заката. Однако в ненастные дни Ольга Михайловна предпочитала задергивать тяжелые портьеры, дабы не портить себе настроение мрачными видами. В каминах потрескивал огонь; иногда казалось, что давно наступил вечер…

– Благодарю за угощение, Герман Игнатьевич. С удовольствием, так как утром лишь выпил чаю. Потом меня отвлекло одно дело, и я решился ехать к вам. Хотя понимаю, какая это наглость с моей стороны. Вы с Ольгой Михайловной нас вчера развлекали допоздна. А тут я снова явился нарушать ваш покой.

– Ничего страшного! – махнула рукой Ольга Михайловна. – Мы вас, Ефим Карлович, всегда рады видеть. Случилось чего? Какое дело привело к нам?

Сиверс вытер рот салфеткой.

– Видите ли, приглашение на праздник в Английский клуб пришло и мне тоже. Как раз утром, не успел я позавтракать, пришел посыльный. Содержание, Герман Игнатьевич, совпадает с тем, что прислали вам и господину Бобрыкину.

– Вы соблюдали осторожность? – вскрикнула Ольга Михайловна.

– О, да! Я прекрасно помнил, что вчера произошло. И, благодаря многоуважаемому Герману Игнатьевичу, справился с задачей с лёгкостью. – Граф с гордым видом откинулся в кресле и положил ногу на ногу. – Велел принести с кухни щипцы, мешок. И проделал тот же операсьён. Затем отправил мешок помощнику следователя. Тем не менее, для нас становится всё более важным разузнать подробности: кто высылал приглашения, что там в клубе в действительности организуют.