Сиверс и Радецкий переглянулись. Оба подумали об одном и том же: именно там стреляли в Золотилова.

– Так дамы тоже смогут прийти? – спросил Герман, тут же вспомнив о желании супруги попасть на мероприятие à l'anglaise.

– О, нет! Простите. Отдельный вход будет закрыт. В ту дверь пытались вломиться, представьте. Грабеж или чего еще удумали. В общем, грабители бежали, но дверь повредили, замок выломали. Покамест её заколотили. Сами понимаете, придётся идти через парадный вход. Джентльмены, если у вас всё, вынужден бежать по делам насущным!

Они распрощались. Герман Игнатьевич хотел переговорить с шеф-поваром, а Сиверс ждать уже не мог или не пожелал. Тем более, что после Радецкий планировал поездку к Курекину.

Переговорив с бывшим коллегой, Герман Игнатьевич попросил дворецкого вызвать ему экипаж. На улице по-прежнему лил дождь. Город окутал туман. До экипажа Радецкого проводили, держа над ним зонтик, но холодные капли всё равно упали за шиворот, пренеприятно прокатившись по спине. Герман непроизвольно вздрогнул, но откинул мрачные мысли и велел ехать по адресу следователя.

[1] in fact – на самом деле

[2] money does not stink – деньги не пахнут

– Чувствует себя всё хуже, – доложил тогда Радецкий Ольге Михайловне о состоянии Курекина.

Однако на следующее утро пришло ужасное известие: следователь умер, несмотря на не прекращавшиеся попытки врача лечить его всеми возможными – отечественными и китайскими – способами.

– Какой кошмар! – Ольга Михайловна не находила себе места. – Кто же теперь займется расследованием?

– Говорят, оно привлекло внимание особого отдела…

– Разве убийства связаны с политикой? – удивилась Радецкая.

– Мне трудно судить, душа моя. Но пять не последних людей в государстве могли быть убиты по любой причине. А принадлежность их к «Хранителям истины» вполне может являться простым совпадением. Ну и помощник Курекина старается изо всех сил. Опыта маловато. Думаю, назначат ему нового начальника… Настроение не располагает к развлечениям. Но вечером в пятницу я всё же поеду в Английский клуб. Надо понять, что там затевается.

Завтракать расхотелось, и Ольга Михайловна лишь сосредоточенно пила кофе. В её голове строился план за планом – попасть в клуб хотелось по самым разным причинам.

– Нет, и всё-таки я не понимаю! – произнесла она вслух.

– Что, душа моя? Я тоже многого не понимаю, но хотел бы сначала выслушать тебя.

– Не понимаю, почему дам не пускают в клуб! Это такое нарушение наших прав, что слов нет! – она даже топнула ножкой. – Я не понимаю, почему убивают членов общества «Хранители истины». Да, ты прав: возможно, убийства с обществом не связаны. Но и политикой здесь не пахнет. Ну вот скажи, какая там политика у графини Шунской? Запугать хотят? Кого? И для чего?

Герман Игнатьевич вздохнул. Ему и самому хотелось бы знать ответы на эти вопросы, самый безвинный из которых касался недопущения дам в мужскую компанию клуба. Не успел он ответить жене, как зазвонил колокольчик.

– Третий день начинается с нежданных гостей, – улыбнулась Ольга Михайловна. – Какое разнообразие вносится в нашу жизнь! Не знаю радоваться или огорчаться. Известия-то обычно нехорошие или предвещающие нечто плохое.

Дворецкий, с лица которого, совсем по-английски, никогда не сходило спокойное, а скорее даже равнодушное выражение, объявил:

– Графиня Генриетта Сиверс де Бельфорд с графом Ефимом Карловичем Сиверсом!

– Проси, дорогой, проси, – махнул рукой Радецкий. – Да, и распорядись там по поводу посуды. Надобно гостям накрыть.

– Герман, может нам начать накрывать завтраки в большой столовой? – спросила Ольга Михайловна. – Мне уж неудобно перед гостями, количество которых каждый день к завтраку увеличивается.