Крымова стояла неподвижно. Слезы текли по ее щекам, не скрываемые больше. Она смотрела на пустой, треснувший контейнер. «„Напомнить“… – ее голос был едва слышен. – Они напомнили. Ценой себя. Что боль… она не исчезает. Ее можно только перенести. Растворить. Или… снова собрать.» Она медленно обвела взглядом зал, генерала, ученых, Марину, Семена, Батю. «Они были нашим будущим? Нашим прошлым? Или… нашим настоящим, которое мы не видим?» Она тряхнула головой, вытирая лицо. «Неважно. Они показали нам раны. И показали цену их… не-исцеления. Теперь выбор за нами. Собирать ли новые камни плача… или нет.»

Генерал мрачно уставился в пол. Военные у пультов молчали. Ученые перешептывались, глядя на экраны со слабыми светящимися точками – следами рассеянной боли.

Игорь первым нарушил тишину. Он подошел к столу, осторожно тронул пальцем мерцающий золотистый след от камня. Потом поднес палец к глазам. «Легкий холодок, – хрипло сказал он. – Как слеза. И никакой радиации.» Он посмотрел на Марину, потом на залитую лунным светом карту Земли со множеством новых, едва заметных огоньков. «Ну что ж… Теперь вся Земля – как тот камень. Помеченная. Напоминающая. Только следы эти… не от рук. От слез.»

Он повернулся и медленно пошел к выходу из Центра Управления. Его шаги гулко отдавались в тишине. Он шел не как охранник, а как человек, несущий на своих плечах невидимую тяжесть только что рассеянной, но вечной боли мира. И понимающий, что контакт состоялся. Не с инопланетянами. С самими собой. И финальный счет еще не выставлен.

Эхо Безмолвия

Пролог: Аметист в Пустоте

Беззвездная пустота межгалактической трассы была не просто отсутствием света. Это была плотная, почти осязаемая субстанция небытия, холодная и безмолвная. Здесь не рождались звезды, не пылали туманности. Лишь редкие реликтовые частицы напоминали, что Вселенная когда-то бурлила жизнью. И вот в этой мертвой зоне пространство содрогнулось. Не взрывом, а скорее глубоким вздохом ткани реальности. Из ничего, без вспышки, без искажения, материализовался Корабль.

Он не был похож ни на стремительный клинок земных крейсеров, ни на громоздкие кольца инопланетных арок. Он был… органическим кристаллом. Гигантский, размером с небольшой астероид, аметист неправильной, но поразительно гармоничной формы. Его поверхность не была твердой в привычном смысле. Она переливалась глубокими фиолетовыми, лиловыми и сиреневыми оттенками, словно жидкий металл под полярным сиянием. Ни швов, ни стыков, ни иллюминаторов – лишь гладкая, текучая поверхность, излучающая тусклый, но насыщенный внутренний свет. Он висел в пустоте, невесомый и загадочный, как сон минерала, оторвавшийся от родной породы. «Алтаир» – так назвал бы его тот, кто знал его истинное имя, – завершил тихое сканирование и направился к третьей планете желтого карлика. Земля.

Глаза Земли – Космический Центр «Заря»

Место: глубоко под заснеженными горами Урала, в сердце неприступного скального массива, располагался Космический Центр «Заря». Это был не просто бункер – это был гигантский технологический муравейник, вырубленный в граните. Многоуровневые залы, соединенные скоростными лифтами и широкими коридорами, гудели жизнью. Стены из сверхпрочного поликарбоната с интегрированными дисплеями показывали карты звездного неба, траектории спутников, телеметрию орбитальных станций. Воздух был стерильно чистым, пахнущим озоном и металлом, с легким фоном работающей электроники. Центральный зал управления (ЦУП) был сердцем «Зари». Полусферический экран, занимавший всю переднюю стену, показывал Землю в реальном времени – голубой шар, опоясанный белыми вихрями облаков. Под ним, в несколько ярусов, располагались ряды консолей с операторами в темно-синих комбинезонах. Гул голосов, перекрывающих друг друга докладами, сливался с ненавязчивой фоновой музыкой системы оповещения.