– Дверь открывай, – раздражённо бросил он, не обращая внимания на её заявление.
– Нет! Хочу крыжовник! – упёрлась Маша, сложив руки на груди.
Выругавшись, Александр переложил пакеты в одну руку и полез в карман за ключами.
– Уйди…, – коротко бросил он и открыл дверь.
Пройдя в квартиру, устало сгрудил пакеты в коридоре и, бросив пиджак на стул, пошёл в ванну мыть руки. Маша, всё это время сердито пыхтела у него за спиной, дуя губы.
– Пуся…, – не выдержала она. – Тебя вообще не волнует, что хочу я? Вернее, не я, а малыш наш! – прошла она за ним на кухню и встала в проходе, наблюдая, как он раскладывает продукты.
– Нет, Маша. Меня не волнует то, что ты хочешь крыжовник осенью. А тебя это не волнует? – он начал заводиться. – Я сегодня работал. Работал! А ты была дома, якобы плохо себя чувствуешь и тебя тошнит. Однако это не помешало тебе сожрать в кафе семь пирожных! Семь! А когда я, гружённый пакетами, приехал домой, ты захотела крыжовник! Крыжовник! Осенью!
Нижняя губа Маши задрожала и она заплакала.
– Я не виновата в том, что меня тошнило утром и не было сил. И это не я хочу пирожные, а малыш! И крыжовник тоже просит наш сыночек!
Александр отвернулся и закатил глаза: «Боже, дай мне сил!».
– Машунь…, – он, развернувшись, подошёл к ней. – Давай избавимся? Ну, зачем нам малыш? Я думал, мы с тобой съездим куда-нибудь… Вдвоём. Хочешь на острова? Или в Европу? Я нам квартиру присмотрел. Посудомойку, робот пылесос…
– Я хочу малыша! – всхлипнула Маша. – Нашего сыночка! – и снова разразилась рыданиями, а Александр, не привыкший к женским слезам, сдался. – Ладно, не реви. Может и не так плохо всё будет.
Лёжа ночью в кровати, он снова не спал, задумчиво смотря в потолок.
Сегодняшняя встреча с Оксаной словно всколыхнула в душе что-то и появилась тоска. Тоска по чему-то тёплому…
«А она изменилась. Похорошела. Волосы подстригла», – с сожалением подумал он. Он и влюбился-то в её косу и голос. Как она пела! Когда он увидел её впервые в какой-то компании, не сразу обратил внимание, но когда Оксана взяла в руки гитару и запела, он просто пропал. Полгода он бегал за ней, добивался и ни разу за девятнадцать лет не пожалел. Пока не встретил Машу. Сейчас, когда эйфория ушла, он внезапно понял, что с Машей не интересно. Ни поговорить, ни поспорить.
Нет, поговорить она, конечно, любит, этого у неё не отнять, но ему не интересны сплетни о её многочисленных подругах, а больше с ней поговорить-то и не о чем. Вздохнув, он повернулся на бок, лицом к Маше.
Мягкая грудь её с беременностью стала больше, сочнее, пухлые розовые губки были приоткрыты и манили к себе. И снова знакомая похоть затмила все остальные мысли. Он потянулся к Маше и подмял её под себя.
«В конце концов, поговорить я и на работе могу…», – подумал он спустя время и, удовлетворённый, погрузился в сон...

Сидя за столом в кабинете, он устало выдохнул и прикрыл глаза. Такое ощущение, что весь мир ополчился против него. И было бы за что?! Ну, забыл об этой грёбаной встрече! Забыл! И что? Всё… выговор! Он двадцать лет отпахал на предприятии. Двадцать грёбаных лет! Начинал с рабочего у станка, но образование, амбиции и упорный труд позволили ему выбиться и занять место коммерческого директора. Самому занять, заслуженно! И вот, теперь выговор… Как плевок…
Александр откинулся на кресло и прикрыл глаза.
– Чёрти что!
Вся его жизнь в последнее время чёрти что…
Он чувствовал себя уставшим, просто смертельно уставшим. Он уже давно не высыпается. И уже матрас поменял на ортопедический, потому что на том спать было невозможно, а сна всё равно нет. Вечно в голове мысли, мысли, мысли…