Конечно, не в том смысле, что идеям вообще приписывается пустота. Поскольку идеи осуществляют единство в ином материале и иными способами, чем категории, то и мера их наполнения познанием должна быть иной. Без идей явления не слепы, но близоруки. Так же следует понимать, что содержание идей составляют единства правил, законов, которые в них возводятся к единству принципов, к разумным единствам, к систематическим единствам. Следовательно, они являются продолжением единств опыта, которые сами по себе, без многообразия созерцания, бесполезны; и таким образом, идеи, как единства единств опыта, опосредованно всё же связаны с этим многообразием созерцания. В пространстве и времени они не даны адекватно; но, тем не менее, остаются, как единства безусловного, соотнесёнными с теми явлениями, условия которых они возводят в систематические, в условия природных классов.

Эта иная мера реальности, этот иной способ значимости обозначается термином регулятивный в отличие от конститутивного. Категории, основоположения суть конститутивные условия относительно так называемого многообразия созерцания, дабы оно стало предметом; подобно тому как само это многообразие есть конститутивное условие относительно так называемого единства мышления, дабы оно стало предметом. Идеи имеют регулятивное применение; они не конституируют опыт; возможность последнего от них не зависит. И потому может показаться, будто они лишь регулятивны. Но то, что обусловливает опыт, ещё недостаточно, чтобы его ограничить. Мы видели, сколь многосторонне те отношения, которые обозначают идеи, вторгаются в кажущуюся целостность опыта, чтобы в явных пробелах условий опыта раскрыть бездну интеллигибельной случайности. Если же можно показать, что идеи имеют своё происхождение не только в неизбежных иллюзиях человеческого разума, но и оказываются полезными регулятивами для процедуры мышления ради познания, то мы будем применять их лишь внешним образом, исходя из логической природы идеи, подобно тому как мы вправе были отказаться от самого имени идеи.

Теперь надлежит распознать регулятивное применение идеи вообще в логических максимах; подобно тому как её мотив обнаружился в принципе основного логического метода.

Это соображение возвращает нас к происхождению, к открытию понятий. Ведь и идеи возникли как понятия; и сам Кант в весьма многочисленных и выдающихся по важности местах указывал в этом отношении на свою связь с Платоном.

Когда спекуляция о космосе и рефлексия о собственном мышлении о нём продвинулись настолько, что стало возможным осознать мыслительные объединения вещей в понятиях, тогда этот логический акт, будучи плодом предшествующей научной работы, тотчас же был оценён по своей плодотворности как учение о научном методе. Сам Платон подчеркнул это значение идей для прикладной логики и проиллюстрировал его примерами.

Следовательно, в идеях содержится не только скрытая в силлогизме мысль о безусловном; но уже самая первая возможность обусловливания дана в идеях: объединение родственного, разделение разнородного. Само понятие есть идея. Идея Платона просветила понятие Сократа, равно как и ещё не распознанные в качестве таковых понятия великих досократиков. В этом историческом смысле идеи изначально регулятивны: понятия как таковые ещё не конституируют опыт – это осуществляют лишь идеи, и в первую очередь понятия, обоснованные трансцендентально – , но они образуют первую возможность, они суть самое общее руководящее правило для формирования опыта, для устройства природы.

И этот всеобщий характер понятий специализируется в разумных понятиях, идеях, таким образом, что руководящее правило, которое они представляют, есть систематическое единство. В этом состоит данное в них регулятивное начало: «направить рассудок таким образом, чтобы его применение, будучи доведено до крайних пределов, вместе с тем повсюду согласовывалось с самим собой» [3]. Если, таким образом, идеи суть понятия, «доведённые до крайних пределов», то последние благодаря первым становятся «повсюду согласованными». Систематическое единство, которое идея делает нормой, должно, следовательно, внести всеобщее согласие в сами понятия; оно должно привести значение понятий к цели последовательного завершения. К этой цели понятия действительно стремятся, хотя эта тенденция логических образований не осознана критически. Напротив, родовой характер понятий – обеспечивать в мыслительных объединениях связи вещей – выражается в форме метафизических принципов, противоположных научных позиций.