И то, что справедливо для рода, в равной мере принудительно и естественно справедливо и для видов. Три идеи, конечно, не вызвали к жизни три вида умозаключений; но так же, как требование вещи в себе может быть истолковано и удовлетворено не более и не менее чем тремя способами, принцип безусловного распадается на три вида попыток овладеть тотальностью условий.

Виды умозаключений Кант вывел из членов отношения. Может существовать лишь столько видов умозаключения, сколько существует видов отношения, под которым представления, соединенные в единство в суждении большей посылки, находятся. Количество не может дать основания для деления, ибо каждая большая посылка высказывает нечто всеобщее. Точно так же и модальность, ибо это всеобщее не основывается на восприятии и точно так же не является гипотезой, ни само не выведено и не доказано. Поэтому оно и вовсе не есть всеобщее количества. Качество же ничего не меняет в логическом характере умозаключения: большая посылка может быть утвердительной или отрицательной. Сомнение, что следует учитывать лимитацию, разрешается в дизъюнктивном. Остается только отношение.

Отношение трехчленно. Представления могут принадлежать одно другому, или зависеть друг от друга причинно, или, как части мыслимого над ними целого, исключать друг друга. В рамках этих трех видов отношения можно искать правило, которое предшествует умозаключению, объединению в тотальность условий как большей посылке. [14]

Можно поэтому также сказать, что какого вида объединение, в котором стремится достичь тотальности условий, такой формы должно быть и правило, в которое облекается этот принцип объединения. Объединение может быть достигнуто как последний субстрат, которому все явления, мыслимые в их уже установленных связях, присущи, чьими акциденциями они все кажутся. Или оно может мыслиться как последняя причина, из которой исходят все синтезы явлений. Или, наконец, объединение может казаться связываемым более свободной, но в то же время более всеобъемлющей связью: может мыслиться разумное понятие совокупности возможностей, целого всех существ, чтобы в его дизъюнкции связать все соединения мыслимого с безусловным.

Категорическое умозаключение опирается на признак, данный в предикате большей посылки; гипотетическое – на основание, содержащееся во всей большей посылке; дизъюнктивное – на целое, которое мыслится в большей посылке.

На грамматическую форму большей посылки не обращается внимания; жалко, что обычно это требуют и понимают неправильно; важно лишь соответствующее категориям значение правила, которое утверждается большей посылкой и по которому делается умозаключение. Поэтому также несостоятельно возражение, что в категорической большей посылке P тоже может мыслиться как основание. В таком случае именно P и есть основание; в гипотетическом же силлогизме вся большая посылка является основанием. И точно так же исчезает сомнение, будто только в категорическом умозаключении дан средний термин. Это возражение может быть понятно лишь с той точки зрения, которая придерживается аристотелевского понимания среднего термина. Однако тот, кто не считает обязательной эту метафизическую форму логики, направленной, тем не менее, на возможность познания, для того среднее суждение должно быть не менее ценно, чем опосредующий понятие.

В этом понимании силлогистики мы с благодарностью присоединяемся к ясным изложениям, которые Фриз и Апельт дали кантовским основным мыслям. Подробнее останавливаться на деталях здесь неуместно. Отметим лишь следующее: категорической большей посылке в заключении соответствует отношение подведения под правило. Таким образом, дано опосредование от категорического синтеза к «абсолютному субъекту», к идее души, коренящейся в том же самом мыслительном акте.