Вопрос лишь в том, может ли разум произвести такое поистине всеобщее условие, установить такое высшее единство. В терминологическом языке этот вопрос звучит так: есть ли помимо логического также «чистое» применение разума. Это единство принципа может быть весьма желательным; но есть опасение, «что субъективная необходимость определенной связи наших понятий в пользу рассудка принимается за объективную необходимость определения вещей самих по себе» [8]. Быть может, эта «претензия» разума «больше претензия, чем постулат»; она, возможно, «лишь субъективный закон хозяйствования с запасом нашего рассудка, сводящий посредством сравнения его понятий их всеобщее применение к наименьшему возможному числу таковых» [9]. Но такой основоположение, возможно, не выражает никакого закона о вещах, не содержит основания их объективной возможности. Это сомнение проникает в глубины терминологической структуры системы. Оно ведет к расширенному понятию опыта. Перед лицом этой серьезной трудности мы хотим медленно и осторожно проложить путь к ее преодолению.

Умозаключение разума изначально направлено вовсе не непосредственно на сами объекты опыта, а на единства, которые рассудок уже установил в них. Оно стремится расширить их. «Единство разума, следовательно, не есть единство возможного опыта, а существенно отлично от него, как единства рассудка» [10]. К условиям, которые обозначает категория, оно ищет всеобщее условие, правило. Аналогичное отношение существует между основоположением и вещью самой по себе. Поскольку же правило «подвергается тому же испытанию разума», «пока это возможно, то легко видеть, что собственный принцип разума вообще (в логическом применении) состоит в том, чтобы для обусловленного познания рассудка найти безусловное, чем завершается его единство». Таким образом, найден иной выражение для вещи самой по себе: безусловное.

Найти безусловное – следовательно, логическая максима силлогистики, как и индукции. Эта максима формулируется как закономерность, как принцип разума, следующим образом: «Если дано обусловленное, то дана и вся ряд подчиненных друг другу условий, которая, следовательно, сама безусловна (т. е. содержится в объекте и его связи)» [11]. Уже показано, какие ложные гипотезы возникают из этого принципа. Но также показано, как их избежать, если слово «дано» превращается в «задано»; если объект, вещь сама по себе, превращается в «задачу».

Посему мы можем сказать: в этом принципе, в этом понятии разума о высшем единстве, которое возводит единства рассудка, условия опыта к безусловному, возникает задача о тотальности условий для данного обусловленного. «Поэтому чистые понятия разума о тотальности в синтезе условий по крайней мере как задачи, чтобы по возможности довести единство рассудка до безусловного, необходимы» [12]. «По возможности» – вот здесь девиз.

Оба выражения, тотальность условий и безусловное, суть выражения одного и того же принципа. Безусловное надо мыслить как тотальность условий, а эту – как безусловное. Принцип разума есть поэтому, сам по себе, как и в своих отдельных выражениях, «понятие безусловного, поскольку оно содержит основание синтеза обусловленного» [13]. Но как это основание обусловленного понятие безусловного есть понятие тотальности условий. И как идея этой тотальности должна мыслиться как задача вещи самой по себе, так и принцип, идея безусловного.

Первая часть нашей задачи в этом разделе, таким образом, выполнена. Принцип идей и принцип умозаключения разума оказались тождественными. Идеи, как виды истолкования вещи самой по себе, суть, как таковые, виды обозначения и определения безусловного, в зависимости от особого вида синтеза, ряд которого должен мыслиться в своей тотальности. Но эта мысль распознана, разъяснена как принцип силлогистики, как и индукции, которого недоставало даже некритическому эмпиризму. Что жалкая тавтология выражалась бы в большей посылке, если бы она не означала ничего более глубокого, чем то, что она говорит, это не могло остаться скрытым ни для кого. Но что это «все» есть «претензия», которая направляет и порождает весь разумный процесс вывода; что в большей посылке говорит – принцип: в этом сила вывода, в этом его незыблемое значение в аппарате познания и в истории мысли. Претензия, которую содержит большая посылка, и есть принцип; поэтому и в этом смысле силлогистика свободна от petitio principii.