Если мы не можем сразу взойти к святости покорности и веры, то хотя бы противостанем искушениям; объявим «состояние войны» и пробудим Тора и Одина – то есть мужество и твёрдость в наших саксонских сердцах. Как это сделать в такие спокойные времена? Говорить правду. Остановить лживое гостеприимство и лживую привязанность. Больше не жить в ожиданиях этих обманщиков, с которыми мы общаемся. Сказать отцу, матери, жене, брату, другу: «Я жил с вами по внешним приличиям. Отныне я служу истине. Имейте в виду, что теперь для меня никакие законы, кроме вечного, не писаны. Мне не нужны договоры – достаточно того, что мы близки. Я постараюсь заботиться о родителях, содержать свою семью, хранить супружескую верность одной жене – но все эти отношения я буду наполнять по-новому и беспрецедентно. Я апеллирую от ваших норм к самому себе. Я должен быть самим собой. Больше я не стану ломаться ради вас, ни ради тебя, ни ради тебя. Если вы сможете любить меня таким, как я есть, всем нам будет лучше; если нет – я всё равно буду стараться быть достойным вашей любви. Я не стану скрывать своих симпатий и отвращений. Буду верить, что глубина священна, что под солнцем и луной я вправе делать всё, что по-настоящему радует меня и велит мне сердце. Если ты благороден, я тебя буду любить; если нет, не стану обманывать нас обоих притворной лаской. Если ты искренен, но в другой правде, – держись своих товарищей, а я пойду к своим. И всё это я делаю не от эгоизма, а смиренно и честно. Так будет на пользу и тебе, и мне, и всем, как бы долго мы ни жили в обмане, нам пора жить в правде». – «Но ведь так ты огорчишь близких!» Да, возможно. Но я не могу продать им свою свободу и силу ради снисхождения к их чувствительности. Кроме того, у каждого из них наступают минуты, когда они тоже видят абсолютную истину. В такие мгновения они меня поймут и сами захотят сделать то же самое.

Толпа считает, что, отвергая её порядки, ты отвергаешь всякие правила и становишься антиномистом. А неистовый чувственник тут же прячется за слово «философия», чтобы оправдать свои пороки. Но закон сознания остаётся в силе. Существуют два «исповедальных места», в одном из которых нам придётся очиститься. Можно пройти круг обязанностей и оправдаться перед внешними людьми или перед совестью. Ты можешь проверить, доволен ли тобой отец, мать, кузен, сосед, горожанин, кот или пёс – есть ли им, что тебе упрекнуть? Но можно и пренебречь этой «зеркальной» оценкой и оправдать себя перед самим собой. У меня свои строгие требования и безупречный круг. Он отказывает многим поступкам в праве называться «долгом». Но если я сумею выполнить его веления, мне не нужно будет придерживаться народного кодекса. Если кто-то полагает, что этот закон «слишком мягок», пусть попробует исполнить его хотя бы день.

Конечно, человек, который отбросил обычные мотивы и решился полагаться лишь на себя, должен обладать в чём-то божественным. Пусть у него будет высокое сердце, верная воля и ясный взгляд, чтобы он мог, не притворяясь, быть сам себе и учением, и обществом, и законом, чтобы простая цель была для него столь же непреклонной, как для других железная необходимость.

Кто посмотрит на нынешнее состояние, которое мы привычно называем «обществом», увидит, как востребованы подобные принципы. Кажется, что у людей вынули и нервы, и сердце, и мы превратились в робких пессимистов. Боязнь правды, судьбы, смерти, боязнь друг друга. Наш век не даёт великих, цельных личностей. Мы ждём людей, которые обновят жизнь и общественный строй, но видим, что большинство неспособно удовлетворить даже собственные нужды, амбиции у них чрезмерны, а сил недостаёт, и они только день за днём просят или ищут подаяния. Наша домашняя жизнь, наши искусство, профессии, браки, религия – всё выбрано не нами, а за нас. Мы «солдаты» гостиной, избегаем суровых схваток с судьбой, где и рождается сила.