… Вот, например, откуда взялся на их свадьбе человек неопределённого возраста и неизвестного рода занятий, назвавшийся Аликом? Именно так он, в какой-то момент на торжестве появившись – словно телепортировавшись! – сразу всем и представился сам. Не то троюродный (с его опять же слов) племянник, не то внучатый племянник (двоюродный то есть внук) по материнской, что ли, линии Николая. Последний, правда, никогда раньше о нём не слышал, да и Алика, как выяснится позже, никто на свадьбу не звал, но о ней прознал – и явился, притом уже «датый», и так, довольно неслабо, «датый».

… – Ну, значит, чтоб брак был без брака! – Так Алик свой довольно бессвязный (и потому трудновоспроизводимый, вдобавок он ещё и гнусавил) тост завершил. И – залпом осушил полный фужер водки, коий сам же перед этим себе и налил, – опускаясь на место, качнулся (подкузьмила, предательски подломившись и вихлянувшись, нога, мать её!) и, ухватываясь за край стола, за малым не стащил с него накрахмаленную, как рогожа, скатерть со всеми наличествующими напитками и закусками. Чем вызвал (тостом – не приземлением своим, для стола точно небезопасным) явно преувеличенные восторг, бурное одобрение и горячую поддержку со стороны присутствующих – очевидно, желавших таким образом показать, что вот это второе, озвученное тостующим, значение слова «брак» к ним никакого отношения не имеет, – а имеет лишь исключительно первое, означающее крепкий и счастливый семейный союз, именно в каком союзе все они и состоят, подавая достойный пример молодожёнам, ради которых они все, как один, сегодня, собственно, и собрались, приехав или, как Алик, притопавши на своих двоих… Кстати, никто из Николаевой родни Алика так-таки и не опознал. А сам он, перед одариванием молодых, сославшись на «срочное дело» и бросив на ходу – опять-таки сразу всем – «подарок за мной», поспешно, хоть и походкою (мягко говоря!) нетвёрдою, покинул банкетный зал престижного ресторана «Интурист» с гулявшей там свадьбою,– и больше его (как, само собой, и обещанного подарка его) уже никто никогда не видел…

Так кто ж он такой, удивлялись притворно (для пущей себе потехи) молодожены, этот невесть откуда взявшийся «свадебный Алик», неопределённого возраста и неустановленного родства тип с испитой и пожёванной, как старый армейский сапог, физией?!

Впрочем, и некоторые родственники, чья принадлежность к оным сомнений не вызывала, в тот вечер тоже были «в ударе».

… – В ежовых рукавицах держи жену свою, Николай! – Это матери Николая родная сестра, востроглазая и бойкая-разбитная сверх меры тётя Валя так напутствовала жениха. – Держи, – продолжала, – и не бойся! Бабы любят, когда мужики с ними построже, потвёрже! А ты, моя дорогая, – на Ольгу зыркнула строго, – чтоб Колю нашего всегда и во всём понимала и слушалась! Повторяю: всегда-а и во всё-ём!! Ты меня поняла, Оля?! – И фужер, шампанское выпив, тётя Валя об пол – хрясь! – только брызнули, разлетаясь, осколки фужера, и во всю моченьку, горла не пощадя: – Горько-о-о!!!

И дядя Саша, тётин Валин муж (что был от неё на полголовы ниже), не проронивший до этого и полслова, рюмку, выпив водку, тоже об пол – хрясь! – и одно таки слово сказал, повторив тётино Валино (только гораздо, гораздо тише) слово: «Горько!..»

Ольга опешенно (а может, и ошеломлённо слегка) посмотрела на Николая, а тот – едва сдерживал смех. Заулыбались и другие родичи. Потому как ни для кого из них не являлось секретом то, как обстоит по части «строгости» и «мужика» в семье у самой тёти Вали. А именно знали все, что «Валькин Сашка – законченный подкаблучник». Причём это знали не только все родственники, но и все в хуторе Светличный, в котором дядя Саша с тётей Валей прожили всю свою семейную жизнь, кою всю дядя Саша на хуторе и проходил как Сашка Законченный Подкаблучник, под прозвищем каковым его здесь знала каждая собака.