Она «вынырнула» из оцепенения, когда увидела направляющегося к их столику Алексея. Прихватив по пути ловким движением свободный стул, он стремительно подошёл и решительно сел рядом с ней. Воспользовавшись тем, что из-за громкой музыки его не слышно остальным, придвинувшись поближе, он спросил с интимной ноткой в голосе:

– Лен, ты мне не ответила. Утром разбудишь меня?

Продолжая улыбаться, он смотрел серьёзными глазами.

Мягко уходя от ответа, она задала встречный вопрос:

– Ты же питерский?

Алексей расплылся в улыбке, отрицательно мотнув головой. Лена, удивлённо посмотрев на него, уточнила:

– Но ты ведь живёшь в Питере!

Посерьёзнев, он ответил московским говором:

– Нет, я «ма-а-асквич».

И, немного помедлив, как-то пренебрежительно добавил:

– Я женился на питерской.

Поддерживая беседу, она не намеревалась заходить дальше «шутейного разговора». Зная о предстоящем отпуске в Санкт-Петербурге, Лена с привычной простотой предложила:

– А давай в Питере встретимся, мне интересно посмотреть тренировки сильнейшего в мире спортсмена:

Мотнув головой, как упрямый бычок, Алексей с блудливой улыбкой на лице протянул:

– Не-е-ет, в Питере никак! – И поморщился: – Там всё по-другому.

На протяжении вечера он так и не отошёл от их столика. То ли из мужской солидарности, то ли из любопытства периодически к нему подтягивались приятели, интересуясь «как его дела?». Подавая глазами своеобразные знаки, они словно спрашивали: «Уломал?»

Своей беззаботной игривостью Лена разжигала в нём желание. Не таясь, он томно переводил взгляд с её груди на лицо, пытаясь периодически хотя бы дотронуться до руки.

Его откровенное поведение казалось ей забавным, а «животный» интерес, не оскорбляя, щекотал чувственное женское самолюбие. Лена кайфовала от мужского внимания Алексея. Поддразнивая его сексуальной манкостью, она тем временем соблюдала супружескую верность.

Этот невинный флирт для неё оставался игрой на один вечер. Понимая, что завтра поезд понесёт в прежнюю скучную жизнь, она не желала отказываться от безобидного развлечения. Дома её не завоёвывали, не «играли» с ней в подобные игры, не замечали её достоинств. Там она просто была удобной женой для любующегося собой мужа.

Кафе после полуночи закрылось. Каждый отправился в свою сторону. Весь оставшийся до отъезда день тридцатого июня, Лена совершенно по-дурацки ловила себя на мысли, что ей хочется продолжения того флирта. Незримо меняющаяся реальность не поддавалась определению. На первый взгляд всё оставалось прежним, но что-то было не так, словно неведомые Силы медленно наполняли пространство другими энергиями.

Первые симптомы неотвратимых перемен проявились в ночь с тридцатого июня на первое июля. Посадка в поезд прошла спешно, под струями проливного дождя. Оказавшись в купе насквозь промокшей, Лена, посмотрев на часы, обнаружила полночь.

Чувство, похожее на мистическое наваждение, стирающее границы реальности и сна, пришло к ней без предупреждения. Тщетно пытаясь уснуть, едва закрыв глаза, она оказывалась на качелях, которые раскачивали сознание до головокружения. В голове невнятно «шелестел» чей-то навязчивый шёпот. Ни «качели», ни шёпот, ни переполняющее грудь неведомо откуда взявшееся чувство эйфории в тот момент не настораживали её. Полагая, что это результат ярких эмоций, которые скоро пройдут, она повторила попытку уснуть, но мозг, словно находясь под воздействием галлюциногенных веществ, отказывался подчиняться.

Убедившись в невозможности сна, она лежала на спине с открытыми глазами, мерно покачиваясь под стук колёс и пытаясь собрать воедино события последних дней. Будучи в спящем купе единственным пассажиром, не сомкнувшим глаз, она бросила взгляд на дисплей телефона, заметив «3:03» ночи, и невольно выдохнула шёпотом: «Мистика, да и только!» Это сочетание цифр преследовало её на протяжении последнего времени, пробуждая по ночам.