В это субботнее утро мистер Гоулд, как обычно, сидел в одном из кресел и внимательно смотрел на языки пламени в камине, о чем-то размышляя, пока не услышал голос мисс Уотсон:

– Добрый день, мистер Гоулд.

Увидев Джули в дверях, мистер Гоулд заулыбался и даже поднялся с кресла, чтобы обнять ее.

– Вам не стоило вставать…

– Джули, прошу тебя, никогда больше не говори так! Джентльмен должен вставать в присутствии дамы, – ответил режиссер с доброй улыбкой.

– Мистер Гоулд, вы не перестаете меня удивлять. Даже при такой суете, сопровождающей премьеру, вы не теряете расположения духа.

– Грусть – это плохо, – наставительно произнес режиссер. – За свою долгую жизнь я многое понял и усвоил несколько уроков, и одно из самых важных – это то, что нельзя грустить и отчаиваться. Надо радоваться каждому мгновению. Жаль, что осознание этого приходит в пожилом возрасте.

Режиссер жестом предложил Джули занять одно из кресел. Удобно расположившись в мягком коричневом кресле, стоявшем у библиотеки, и дождавшись, когда мистер Гоулд займет второе, то, за которым он сидел до ее прихода, актриса произнесла:

– Вы как всегда правы, мистер Гоулд. У меня нелегкая судьба. В раннем детстве я осталась одна, и воспитывалась тетей, пережила много трудностей, и порой возникали мысли свести счеты с жизнью, но всегда появлялся кто-то, кто помогал преодолеть сложный период. Знаете, как я называю таких людей?

– Как? – спросил режиссер.

– Ангелы. Да-да, именно ангелы. Хоть я и не религиозный человек, но убеждена, что они существуют. И они то ли сами, то ли в человеческом обличье спускаются на землю, чтобы помогать людям пройти через испытания. А вы верите в ангелов? Верите в Бога?

Мистер Гоулд улыбнулся и ответил:

– Знаешь, в жизни часто встречаются люди, которые по непонятным тебе причинам стараются помочь, направить к чему-то. А как их называть – ангелы или как-то иначе, это не важно. По поводу твоего вопроса о вере в Бога, я родился в еврейской семье в Польше, на тридцать лет раньше тебя, и вместе со своими близкими пережил холокост. Они все были брошены фашистами в концлагеря и погибли, а я и моя мама остались живы, потому что нас спрятала польская семья. Я мало что помню из того времени, но многие рассказы людей, переживших Холокост, нередко вызывали у меня вопрос: а где был Бог в это время? Почему он не помог тем людям, почему он не спас моих близких? И из-за всех таких вопросов я с юного возраста сторонился религии.

– А сейчас, оглядываясь назад, вы нашли ответ? – заинтересовавшись, спросила Джули.

Мистер Гоулд задумался и после некоторой паузы продолжил:

– Наверное, кроме глубоко верующих людей никто и никогда не сможет придумать оправдания тому, что происходило в Европе во время Второй мировой войны. И где был тогда Бог, даже они не смогут тебе толком объяснить, – мистер Гоулд сделал паузу, после чего задумчиво продолжил. – Всю свою долгую жизнь, я был убежден, что его просто не существует, и человек сам хозяин своей судьбы, но сейчас, оглядываясь назад, чувствую, что у всего происходящего есть некий план. Как ни печально это осознавать, но с годами понимаешь, что ты практически не управлял своей жизнью, тебя все время кто-то куда-то направлял, ты был актером в глобальном спектакле, называемом жизнью, а кто режиссировал это спектакль – Бог или какие-то другие силы – мне не известно.

– А почему вы взяли меня тогда, сжалились над начинающей актрисой?

– Нет, это было бы непрофессионально с моей стороны. Режиссер в первую очередь смотрит на человека, пытаясь разглядеть его потенциал, его внутренний мир, а тебя я взял, так как посчитал, что ты станешь хорошей драматической актрисой. И, как видишь по реакции зрителей, я оказался прав.