– Как долго меня не было?

– Фигня. Минут двадцать. Я могу прикоснуться к тебе?

Я качаю головой.

Кэплан протягивает мне полотенце.

– Прости, –  говорю я.

– Не извиняйся. –  Кэплан ведет меня через дом и парадную дверь на улицу. Я сажусь на бордюр, меня еще немного потряхивает, а еще становится холодно. И я чувствую себя глупо.

– Я…

– Пожалуйста, Мина, хватит извиняться.

– Но мне есть за что.

– Если уж кому и надо просить прощения, так это мне. Это я заставил тебя прийти.

– Глупо получилось. Никто меня не задирал. На меня не вылили свиную кровь.

– Ну да, только водку.

– Было здорово. Все веселились. А я все испортила.

Мы сидим молча. До нас доносятся звуки вечеринки.

– Со мной уже давно такого не случалось, –  говорю я.

– Это из-за запаха?

– Да, наверное. –  Я опускаю голову между коленями.

– Я могу прикоснуться к тебе?

– Да, –  отвечаю я земле. –  Сейчас все нормально.

Кэплан опускает руку на мою спину и начинает массировать ее широкими круговыми движениями.

– Я могу спросить тебя кое о чем?

– Конечно.

– Ты поэтому не хочешь учиться в Йеле? Потому что все это случилось с тобой во время той поездки с семьями друзей отца?

– Не знаю. Да, наверное. Он там учится.

Рука Кэплана замирает на моей спине.

– Сейчас он на третьем курсе, а значит, в следующем году все еще будет там.

– Я думал… Ты никогда ничего толком не рассказывала. –  Голос Кэплана звучит как-то странно, искаженно. Это пугает меня. Я решаюсь поднять на него глаза.

– Ты никогда не говорила, что знаешь его, –  продолжает Кэплан. –  Я думал, это какой-то незнакомец. Кто-то из тех, кто остановился в том же отеле.

– Я не очень хорошо его знала, –  отвечаю я. –  Но да, он один из тех детей. Поэтому он и провожал меня до номера. И поэтому… Не смотри на меня так. Иначе я расплачусь.

Кэплан словно язык проглотил.

– Кэплан, не вздумай плакать, черт тебя подери!

Его руки обвиваются вокруг меня. Помедлив, я опускаю голову ему на плечо. Если бы не Кэплан, не знаю, как и когда я бы снова научилась позволять людям касаться меня.

– Их гребаная открытка на Рождество до сих пор висит на нашем холодильнике, –  говорю я и начинаю смеяться.

– Боже, Мина!

– Ну это же смешно!

– Что тут смешного?

Когда я перестаю смеяться, Кэплан спрашивает:

– Зачем ты вообще подавала туда документы? Если знала, что он там учится?

– Я не думала, что меня примут.

Теперь Кэплану приходится ждать, пока я поплачу.

– Знаю, все посчитали меня неадекватной, когда я не стала подавать документы в другие университеты. Но я уже сказала тебе. Мичиган не был запасным вариантом. –  Я рада, что моя голова лежит на его плече и он сейчас не может видеть мое лицо. –  Я просто хочу быть там же, где и ты.

– А я хочу, чтобы никто из нас вообще никуда не уезжал.

Я слышу шорох колес по гравию. К нам стремительно приближается Куинн, спрыгивает с доски и подхватывает ее.

– Привет!

Кэплан не отвечает, я отодвигаюсь от него.

– Привет, Куинн.

– У вас тут все в порядке? –  Он разглядывает нас в темноте.

– Да, все хорошо, –  отвечает Кэплан.

– Как скажешь, –  говорит Куинн. –  Просто вон там, на подъездной дорожке, собрались девчонки, они перешептываются и смотрят сюда с таким видом, как будто это место преступления.

– Я просто как раз собирался проводить Мину домой, –  объясняет Кэплан.

– Нет. –  Я встаю с бордюра. –  Вечеринка еще не кончилась. Возвращайся к Холлис.

– Все нормально, пойдем…

– Не будь тупицей. Ты не можешь уйти.

– Хватит уже. Я провожу тебя домой.

– Я и сама могу дойти.

– Знаю, что можешь, просто…

– Я могу проводить Мину?

Мы оба смотрим на Куинна.

– Ну если ты не против? –  говорит он, засунув руку в карман и пиная кроссовкой бордюр.