– Ох, черт! –  говорю я, открывая мессенджер на телефоне.

– Кэплан очень извиняется, что был таким идиотом, –  говорит Куинн, –  и прямо сейчас набирает тебе ответ.

– Спасибо, Куинн. А ты у меня под каблуком, да?

– Нет.

– Да, скажи это.

– Я у тебя под каблуком. –  Он вешает трубку.

– Проклятье! –  Я прямо-таки вижу, как Холлис сейчас смотрит на нашу переписку, как видит троеточие рядом с моим именем и смеется надо мной. Она и правда писала мне несколько раз. Один раз во время учебы что-то забавное про презервативы, потом спрашивала, в порядке ли я, а потом было еще одно сообщение, в котором она обозвала меня мудаком.

– Ты сомневаешься? –  спрашивает Куинн.

– Нет, ничуть. Я отвлекся. Что мне ей сказать?

– Просто скажи, что ты забыл про нее.

– Да блин, я не могу сказать, что забыл про нее!

– Тогда поезжай к ней и начни кидать камешки в ее окно.

– Уже почти полночь.

– Ну и что?

– Завтра нам в школу.

– Ой, да ладно тебе! –  Куинн встает и протягивает мне руку. –  Мы в выпускном классе. На нас лавры победителей. Мы как в кино. Вот и веди себя как в кино!

Спустя десять минут я стою на лужайке перед домом Холлис и набираю ее номер. Она отвечает:

– Привет, Кэп.

– Куинн посоветовал бросать в твое окно камешки. Но я ссыкло.

Я вижу, как загорается свет в ее комнате. Она открывает окно.

– Ну и?

– Привет.

– Привет.

– Прости, что не отвечал на твои сообщения.

– Зачем тебе вообще телефон? По ходу, ты все равно им не пользуешься.

– Просто я предпочитаю личное общение, –  отвечаю я. –  Ох уж этот век цифровых технологий! Мы рабы экранов, не способные воспринимать реальный мир…

– Боже, заткнись!

– Ты встретишь меня?

– Иди к черному ходу.

Я иду по подъездной дорожке, стараясь держаться ближе к дому, чтобы не сработали датчики движения и не зажглось уличное освещение. Холлис открывает дверь подвала, москитная дверца с легким стуком ударяется о стену дома. Это напоминает мне о лете, о прогулах в средней школе, о нашем девятом классе, когда я, запинаясь, вот так же со стуком открыл эту дверь, чтобы проблеваться в саду. Я сбежал во время нашего первого минета, который случился сразу после того, как мы залпом выпили несколько банок пива. Странное дело, Холлис умеет пить пиво залпом прямо из банки.

– Привет, –  снова говорю я.

Она шикает на меня и затаскивает внутрь.

– Ты под кайфом, что ли?

– Нет. Да. Немножко.

– Из-за тебя моя постель провоняет травкой.

– Мне не стоило приходить?

– Нет. –  Она упирает руки в боки. –  Нет. Я рада, что ты пришел. Ты сейчас такой милый.

– Милый?

– Забавный. Красивый.

– Ты тоже красивая, –  отвечаю я. И это правда.

– Почему ты держишь в руках носки?

– Мы намочили ноги в озере.

– Гадость какая. Пойдем, потерянный мальчик.

– А что, ты не собираешься прыгать с пирса перед выпускным?

– Справедливо.

Холлис на цыпочках ведет меня по покрытым ковролином ступенькам подвала, а потом по ужасной деревянной лестнице в прихожей, которая вечно скрипит. Мы проходим мимо ее школьных фотографий в рамках, висящих вперемежку с фотографиями ее сестер на стене. Я останавливаюсь, чтобы сфотографировать, переборщив с зумом, одну из фоток –  Холлис в балетной пачке и короне, с розами в руках и без передних зубов. Она тянет меня за руку.

Мы занимаемся сексом в душе, как и всегда, когда ее родители дома, а потом, мокрые, отправляемся сразу в постель. Обычно она этого терпеть не может, но сегодня ведет себя мило.

– Ты не будешь расчесывать волосы? –  шепотом спрашиваю я. Она всегда расчесывается после душа. Я еще ни разу не видел ее волосы мокрыми и спутанными.

– М-м-м, очень спать хочется.

– Хочешь, я расчешу тебя?