Кольцо откинул порог юрты и зашел внутрь. Очаг дымил, выпуская дым через круглое отверстие в крыше. В почерневшем от сажи казане что-то булькало, разнося по жилищу запах вареного мяса и каких-то не знакомых ему пряностей. Айгуль, увидев черного бородатого мужика, смутилась и закрыла лицо, но Иван уже успел рассмотреть эту восточную красавицу. Впрочем, в таком деле спешка не нужна, к тому же хорошо пожрать перед сном гораздо приятней.

Казаки уже спешились и привязали пленных ногаев к коромыслу. Никита Пан, скидав несколько булыжников в импровизированный очаг, набросал в него сучьев и развел огонь. Казаки расселись вокруг костра, и каждый занялся своим делом. Михась, вытащив из ножен камень и точило, принялся за свой клинок, искоса посматривая за ногаями, которых привязали неподалеку.

Касым, кланяясь, подошел и предложил кумыс. Никита брезгливо поморщился и достал из-за пояса фляжку с горилкой. Приложившись, он смачно крякнул и выдохнул. Казаки рассмеялись. Тут же появился Касым с разносом, на котором лежали резаные куски мяса и лук.

– Очень вкусна, – кланяясь, пробормотал Касым. – Совсем свежий баран.

Никита поддел кусок мяса ножом и отправил его в рот. Он долго разжевывал кусок, словно пытаясь выпить из него все оставшиеся соки. Затем подцепил еще кусок мяса и вновь так же ловко отправил его в рот.

– Ну, раз Никита жив, пора и нам, братцы, приниматься за трапезу, – довольно произнес один из казаков.

– А ты что, хотел бы, чтобы я издох, як собака, от башкирского мяса?

Казаки вновь рассмеялись.

– Побойся Бога, Никита, – изворачиваясь, заюлил казак. – Я хотел сказать, что если Никита не помер, знать, жрать можно всем.

Никита, посмотрев на него, усмехнулся:

– Я тебя еще переживу.

Касым исчез в юрте и вновь появился оттуда с новой порцией мяса. Казаки принялись за ужин. Их пиршество перемежалось с шутками и ругательствами.

Иван вышел из юрты:

– Ногаев-то хоть покормите, сдохнут же с голоду.

– Обождут пока ногаи, – крикнул в ответ Никита, пережевывая очередной кусок. – Сам-то, Иван, чего не идешь?

Кольцов махнул рукой:

– Да успею еще.

Ему не давала покоя фигура Айгуль. Но красивая молодая башкирка была лишь минутным грехом. Да и какая из нее жена, только для гарема сгодится.

Ногаи с жадностью пожирали мясо, принесенное им Касымом, но в черных глазах светилась ненависть к тому, кто сейчас о них заботился. Иван подошел к старшему ногаю. Тот с жадностью пережевывал кусок сочной баранины. Жир стекал по его жидкой бороденке и густыми каплями падал на расшитый золотом кафтан.

– Жрешь, да? – Иван сел перед ногаем на корточки.

Ногай осклабился:

– Чего тебе?

– Потолковать хочу.

– Потолкуем… – Ногай прожевал кусок и впился глазищами в Кольцова.

– Завтра утром мы уходим на Яик. Отдадим тебе двух коней, посол. Остальные твои люди будут ждать тебя у Касыма. Воротись обратной дорогой.

Ногайский посол кивнул головой.

Когда солнце взошло над степью и лиц ногаев коснулись его теплые лучи, посол открыл один глаз. Юрта стояла на том же месте. Башкир Касым загонял овец в загон. Посол приподнялся. По степи клубилась пыль от лошадиных копыт.

– Ушел казак-урус, – злобно пролепетал посол, разминая затекшие ноги.

Вогульская деревня стояла в излучине реки. Старик Елдан сидел на пне и вязал из ивовых прутьев силок для ловли куницы.

– Мало-мало зима придет, – говорил он внуку Ах-тамаку, сидевшему у его ног с деревянной фигуркой лося. – Зима придет, Карача ясак повезем.

Он поднял голову вверх. Налитые свинцом осенние тучи медленно проплывали над рекой Утерэ, осыпая его седую голову редкими снежинками.