Молим вышних богов, тех, которым лишь ведома правда,

Клятвой верности, – коль остаётся ещё среди них

Непорочной она, – о, молю, – ты над бедами сжалься

Благосклонно, и сжалься над тем, кто безвинно погиб!»

145 Жизнь даруем ему, хитреца же слезам сострадая.

Приказал Приам первым от пут ему руки, цепей

Свободить, и к нему обратился, в словах привечая:

«Кто б ты ни был, забудь же покинутых греков; теперь

Нашим будешь. Но мне отвечай на вопрос мой правдиво, —

150 Тот чудовищный конь для чего возведен? И, поверь, —

Что стремились создать тут, – орудье войны, или диво?»

Так сказал. Пленник тот пеласгийских уловок искус

Начал, к небу воздев он свободные руки, счастливый:

«Всех огней божества нерушимые, вами клянусь;

155 Вами, – меч и алтарь нечестивый, которых избег я,

И повязки богов, что носил я в закланье, божусь!

Нет греха, – разорвать мне священные узы от греков,

Нет греха, – ненавидеть мужей, без утайки открыть,

Что скрывают они. Я не связан отчизны обетом!

160 Лишь обетом хранённая Троя своим сохранит

Верность, щедро тебе отплачу коль, и правду открою!

Но, данайцев ведь вера в победу, надежда манит

Лишь с Палладой всегда. И когда нечестивый, не скрою,

Сын Тидея, и с ним измыслитель злодейства, Улисс

165 В храм священный вошли, роковой взяв Палладий с собою

Там исторгли, твердыни убив сторожей, и взялись

За священный тот образ, посмели коснуться одежды,

И девичьи повязки богини той кровью залив, —

Тут на убыль пошла, покидая данайцев, надежда;

170 Силы сломлены их, и богиня, враждебною став,

Гнев Тритония свой им явила в знаменьях чудесных, —

Только в лагерь был образ внесён, – засверкало в очах

Пламя яркое, пот проступает солёный на теле;

Как была, – со щитом и копьём большим, дева, на страх, —

175 Страшно молвить, – на месте подпрыгнула трижды на деле.

Возвещает Калхас, что данайцы должны все уйти,

Морем скрыться, – Пергам не разрушат аргосские стрелы,

Если снова в Аргосе не спросят примет, возвратив

Благосклонность богов, что везли на судах они прежде.

180 Устремились по ветру в родные Микены, спешив,

С тем чтоб милость богов им вернуть, и явиться с надеждой,

Перейдя море вновь. Так Калхас знаки те объяснил.

Тот Палладий воздвигли они по его наущенью,

Чтобы тягостный грех искупить оскорбленья святынь.

185 Преогромным коня сделать, дубом одеть, и до неба

Ту громаду поднять повелел им Калхас, чтоб за тын,

Чрез ворота пройти не мог, в город за стены, наверно,

Ваш народ охранять святой силой исконною тут.

Но, коль ваша рука оскорбит приношенье Минерве, —

190 Гибель страшную тут же пусть прежде нас боги пошлют, —

Всем врагам угрожает, – фригийцам, Приамову царству;

Если ж в город его те своими руками введут, —

Грозной Азия бранью пойдёт на Пелопию сразу,

Нашим детям достанется наш предречённый удел», —

195 Клятвой лживой всех нас убеждает Синон косоглазый.

Верим мы лицемерным слезам, – в западню захотел

Тот, кого ни Тидид, Ахиллес из Лариссы; как рыбы,

Корабли вражьи, десять войны лет, сердца не задел.

Тут знамение новое всех ужаснуло, кто б ни был, —

200 Появилось очам, и сердца всех смутило потом, —

Лаокоонт, – Нептуна жрецом был по жребию избран,

Приносил быка в жертву торжественно пред алтарём.

Вдруг по глади морской, изгибая кольчатое тело,

Две огромных змеи; и рассказывать страшно о том;

205 С Тенедоса плывут к нам, стремятся и к берегу смело;

Тела верхняя часть поднялась над зыбями; кровав,

Из воды торчит гребень, а хвост волочится за телом,

Извиваясь волнистым движением, влагу взрывав,

Сквозь солёный простор; на брег выползли змеи отчасти,

210 Кровью гадов наполнен, огнём загоревшийся глаз,

И дрожащий язык лижет страшно свистящие пасти.