Больше места мне нет средь данайцев, – но, вот и дарданцы,

В гневе страшном моей жаждут крови, и казнь мне грозит!»


Стон его всех смягчил и умерил враждебную ярость;

Мы просили сказать: «Из каких происходит кровей,

75 Что принёс нам? Пусть скажет, – на что он надеялся, сдавшись?»


Он, отбросив свой страх, о себе нам поведал смелей:

«Царь! Всю правду тебе я открою, что б ни было дальше,

Отрицать не могу, – Арголида ведь родина мне,


Это правда. Изгнала Фортуна Синона, несчастным

80 Сделав, – лживым его и бесчестным не сделать и ей!

Верно, – имя из чьих-нибудь уст Паламеда слыхал ты,


Сына Бела, – ведь был он Молвою прославлен своей.

Обвинив его ложно наветом напрасным в измене,

Оттого, что войну порицал он, пеласги скорей


85 Дали Смерти его, – но теперь и скорбят по умершем.

Был он родственник нам; и с ним мой небогатый отец

С года первого войн и меня отправлял на сраженья.


Пока твёрдо стоял он у власти, советный мудрец,

Был силён Паламед, – и у нас хоть немного, но были

90 Слава, почести… Зависть Улисса, коварство сердец


Сжила со свету мужа, – о чём говорю я, всё было.

Жизнь с тех пор я во мраке и в горе, и скорби влачил,

Гнев питая в душе, что безвинную Смерть не забыла.


Не смолчал я, грозя отомстить, случай чуть улучив.

95 Если в Аргос родной суждено мне вернуться с победой, —

Той бездумною речью я ненависть злобную взмыл, —


В том причина всех бед. С той поры и Улисс, то и дело

Стал меня устрашать обвиненьями, сеять средь войск

Слухи тёмные, – ждал он оружье, свои зная беды,


100 Укротиться не мог он, покуда Калхант даст предлог…

Для чего тщетно я вспоминаю о прежних печалях?

Что я медлю? Пред вами ахейцы равны, видит бог, —


Обо мне вы довольно услышали! Казнь начинайте!

Жаждет то Итакиец, заплатят Атриды сполна!»

105 Мы ж хотим обо всем разузнать, расспросить всё в деталях,


Пеласгийских не зная уловок, злодейств. Пленник нам

Продолжал свою речь, трепеща от притворного страха:

«Меж тем чаще данайцы, так их истомила война,


Стали бегством мечтать, и о том, чтобы Трою оставить, —

110 Хоть бы сделали так! Но свирепые бури, назад

Не давали отплыть им, и Австр устрашал уходящих, —


Много дней бушевала в широком Эфире гроза.

После уж, как сплотили коня мы из брёвен кленовых,

И, не зная, как быть, Эврипила послали сказав, —


115 Феба вызнать оракул, – печальный ответ он приносит:

«Кровью ветры смирить, ту невинную деву заклав,

Вам, данайцы, пришлось, когда плыли вы к берегу Трои, —


Кровью также к возврату вам, в жертву бессмертным, избрав

И аргосца, принесть душу», – лишь мы ответ услыхали, —

120 Сердце замерло, трепет холодный прошёл, всех пробрав, —


Кто Судьбой обречён, и кого Аполлон избирает?

Итакиец Калханта, в глазах у смятенной толпы,

На средину тогда потащил, громогласно желая, —


Выдать волю богов. Хитреца злодеянье и пыл

125 Предрекали не раз мне, провидя грядущее втайне.

Десять дней прорицатель скрывался, – как жертву забыл


Называть, и на Смерть никого не обречь бы случайно, —

Но молчанье прервать Итакиец заставил, вот зверь!

Уговором меж них он меня на закланье назначил.


130 Тут никто не роптал уж, – ведь то, что боятся все, – Смерть

Одного лишь теперь, бедолагу, на горе постигла.

Роковой день приблизился. Взяв для обряда теперь


Соль с мукой пополам, вкруг висков мне повязки скрутили.

Вырывался я ночью, от Смерти оковы порвал,

135 И в густых тростниках, у болотного озера скрылся,


Ждал, – ушли чтоб, подняв паруса, – наконец, всяк поднял!

Мне вернуться на древнюю родину больше нет права;

Но двоих сыновей и отца престарелого, – ждал, —


Может, требуя с них за моё бегство страшной расплаты,

140 Покарают ахейцы вину мою Смертью родных…