Первосвященник сделал паузу. Члены Синедриона посмотрели друг на друга.

– От кого исходит весть о Мешиахе? – спросил очень влиятельный рабби Акабия бен Махалал-Эл.

Рабби Акабия бен Махалал-Эл для многих был образцом честности и неподкупности. «Я предпочту прослыть глупцом на всю жизнь, чем стать грешником на один миг», – сказал он как-то тем, кто хотел его подкупить.

– От достопочтенного Сегана, – ответил Симон бен Боэтий.

Взоры обратились к Второсвященнику. Он встал.

– Это правда. И это все, что я могу сказать в данную минуту.

– Нет, достопочтенный рабби Иссаххар, – возразил тут же Первосвященник, – этого недостаточно. Синедриону хорошо известно, что Вы единственный человек, кто посвящен в Великое Тайное Предсказание. И теперь настало время раскрыть его Синедриону.

Второсвященник ожидал подобный поворот событий. Симон бен Боэтий явно решил воспользоваться удобным моментом, чтобы подвести черту в борьбе за единоличную власть в Храме. Без знания Великого Тайного Предсказания и без его символа, Зиза Аарона, его первосвященство лишалось полноты легитимности в глазах многих храмовых священнослужителей. По сути, он ничем не отличался от простых священников, разве только тем, что облачался в Бигдей Захав[32].

– К сожалению, это исключено, поскольку запрещено самим Предсказанием.

– И как тогда нам быть? – переспросил Первосвященник. – Без Предсказания мы как бы впотьмах. Ловим черного кота в темной комнате.

– Синедрион не впотьмах, если хотя бы один из его членов владеет Предсказанием, – вставил рабби Гилл-Эл.

– Почему бы Коген Гадолу не признаться прямо, что его больше тревожит собственная власть или власть зятя, Ирода, чем химерические предположения о смутах и неурядицах, – сказал Йешуа бен Фабий, предшественник Первосвященника, отстраненный от должности царем как раз из-за Симона бен Боэтия.

– Любого любящего отца тревожит будущее его дочери. Это естественно. И я не исключение. Но это не означает, что я во всем поддерживаю своего зятя. Как левит, я предпочел бы иметь зятем иудея, а не идумея, пусть даже он царь. Но “Ha-kol hi-yede Shamayim”[33]. Мои предположения не химеричны, как их назвал достопочтенный рабби Йешуа.

– Надежда на пришествие Мешиаха давно живет в народе, – сказал Менахем Эссеянин. – Многие великие пророки – Исайя, Илия, Иеремия, Дани-Эл – предсказывали, что Мешиах принесет спасение, любовь и мир.

– Весть о Мешиахе не ординарная весть. И она не может пройти как обыкновенный городской слух. Или я не прав? – спросил Первосвященник.

– Его Преосвященство прав, – сказал Эл-Иезер бен Гирканий, влиятельный шаммаитский фарисей и обратился к Второсвященнику: – Рабби Иссаххар, могли бы вы открыть нам Предсказание. Или же, по крайней мере, могли бы сообщить, где и когда ожидается Мешиах?

– Это мне не известно, – ответил Второсвященник.

– Вот видите, уважаемые члены Синедриона!? – подхватил Первосвященник. – Все окутано тайной. Как нам тогда действовать? Прикажете кормить народ тайной!?

– Нет, лучше скгхыть весть от нагхода, – предложил рабби Шаммай.

– Боюсь уже поздно, – ответил Симон бен Боэтий. – Она известна кое-кому вне Синедриона. А город полон доносчиками. Она скоро дойдет и до ушей Ирода. Кстати, он возвращается в Иерусалим уже завтра.

– Пророк Михей предрекал, что Мешиах выйдет из рода Давида, – сказал Маттафий бен Теофилий. – Брак Элохима бесплоден, и, насколько мне известно, Иосиф, его брат, еще не женат. Стало быть, Мешиах родится не скоро.

– Кстати, рабби Иссаххар, куда пропал Элохим? – спросил рабби Гилл-Эл.

– Понятия не имею.

– Уже утгхо наступило, – предупредил рабби Шаммай. – Погха закгхугляться.