Мама потрепала его по голове. Ее ласковая улыбка так звонко отзывалась в его груди, что в ответ хотелось смеяться до слез. Она всегда пахла коровьим молоком, а руки ее, хоть и сухие и жесткие от работы в земле, все равно оставались самыми нежными на свете.

– Ты знаешь, какой сегодня день? – прошептала мама, сев на скамью рядом с Марком.

Марк затряс головой, кудри рассыпались по его лбу и стали лезть в глаза.

– Я родился в этот день, – шепотом, но уже более громким ответил мальчик, но мама тут же мягко приложила палец к его губам. Он осекся, и они замерли на мгновение. Соседняя комната молчалива, значит, Тихой еще спит. Мама, поняв, что времени у нее осталось не так много, вынула что-то из-под фартука.

– Вот, мой воробушек, – она повесила на его шею амулет. Марк с восторгом схватил его ладонью и поднес поближе к лицу, чтобы разглядеть. Это было деревянное перышко на тонкой, но прочной бечевке. – Я сама выстругала его пару ночей назад. Перышко для воробушка. Нравится?

Марк снова затряс головой. Глаза его блестели от счастья, а сердце, прямо как воробей, колотилось в грудной клетке.

Но восторг быстро сменился напряжением, когда в комнате тяжестью своей поступи послышался Тихой. Мама тут же бросилась к печи и стала накладывать большую миску каши для мужа.

– Спрячь перышко, – прошептала она. Марк сунул подарок под рубаху – маленькое перышко теперь не заметить.

Грузные шаги раздались уже в общей комнате, но Марк не отрывал взгляда от стола. Шумно выдохнув, Тихой приземлился в противоположной стороне от мальчика. От его спиртового дыхания ему захотелось поморщиться, но нельзя – заметит. Мама поставила перед ним тарелку и ложку, а потом очень быстро наложила поесть себе и села рядом с мужем. Тихой взялся за ложку и с характерным звуком опустил ее в кашу.

– Возблагодарим за еду, любимый? – ее голос дрогнул. Тихой замялся, тяжело задышал, и Марк отчетливо видел, как его огромная, черная от работы рука сжала ложку. Но хватка расслабилась. Мужчина сложил руки на стол ладонями вверх и закрыл глаза. Мама и Марк повторили за ним то же самое.

– Хладный вождь, – прохрипел Тихой и едва ли не закашлялся, – мы благодарим тебя за зиму и за ту смерть, которую твоя жена, добрая Азорка, не подарила нам. Ты благосклонен к нам зимой, и мы благодарим тебя летом. Благодарить будем Зморза до скончания нашего века.

– Благодарить будем, – вторили ему мальчик и его мама.

После этого можно начинать есть. Они дождались, когда Тихой погрузит первую ложку каши в свой огромный широкий рот, а потом принялись с аппетитом завтракать сами. Мама поела очень быстро, почти не пережевывая еду. Она подбежала к печи и разлила по кружкам горячий отвар. Раздавался запах пихты и ягод смородины. Такое мама варила нечасто, но сегодня у Марка праздник.

Опустошив тарелки и кружки, они вслед за Тихи́м вышли на улицу. Уже два дня не было дождя, и запасы воды в бочках у дома кончались. Значит, сегодня нужно пойти до колодца. Тихой сполоснул лицо, тщательно потер его руками. Щетина от соприкосновения с сухой кожей его ладоней забавно шуршала. Потом умылась мама, а затем пришла очередь Марка.

Работа в поле – не самое интересное дело. Но и там Марк старался найти что-то увлекательное для себя. Порой из-под плуга, который тащила лошадь, в разные стороны отпрыгивали маленькие земляные лягушки. А если наловчиться, то можно даже поймать ящерицу. Главное ловить не за хвост: он всегда отваливается.

Но поле уже давно вспахано. Грубые земляные комки напоминали вспоротый живот скотины. Марк и его мать взялись за корзины с семенами и стали собирать плоды с длинных грядок, идущих до самого ельника. То же самое делали другие женщины и дети. Сначала работа кажется даже забавной: в лучах утреннего прохладного солнца копаться в слегка колючих листьях огурцов или дергать редиску не тяжело. Но руки быстро устают, затекает шея и ноют ноги, особенно колени. Марку всегда указывали на болезненную худобу, поэтому скоро мама отправила его отдыхать. Около поля стоял навес, где всегда находилась вода для питья и приятный тенек в жаркие дни.